Полнолуние - Карен Робардс

Теперь Уилл раздевался сам, движения его были резкими и порывистыми. Какое-то мгновение Молли наблюдала за тем, как он расстегивает пряжку ремня, потом присела на кровати, чтобы помочь ему с пуговицами рубашки. Однако ее внимание вскоре было рассеяно великолепным видом обнаженной мужской груди. Широкая и мускулистая, с золотистым пушком, она так и манила прикоснуться к ней. Молли повиновалась и с наслаждением провела ладонями по твердыне. У основания его загорелого горла бешено пульсировала жилка. Молли подалась вперед, чтобы поцеловать ее, как раз в тот момент, когда он наконец управился с ремнем и приподнялся, чтобы снять брюки. Обвив его шею руками, Молли не отпускала его и, стоя на коленях на краю постели, покрывала шею и грудь горячими поцелуями.

Одновременно с брюками Уилл снял и ботинки, и нижнее белье. Выпрямившись, он провел рукой по ее ягодицам, поднялся вверх по спине, потом опять вернулся к ягодице, прильнувшей к его левому бедру. Теперь на нем были только так и не расстегнутая до конца белая рубашка и черные носки. Он почти сравнялся с ней в наготе.

Пока он сражался с непокорными пуговицами, проявляя при этом несвойственное ему нетерпение, Молли опустила взгляд на его пенис: набухший до огромных размеров, он был возбужден до предела. Молли отпустила его шею и скользнула вниз, захватив ртом его пламенеющую плоть.

На какое-то мгновение Уилл замер. И судорожно глотнул воздух. Потом, обхватив руками ее голову, он слегка оттолкнула от себя Молли и, повалив на постель, упал сверху. И вошел в нее – жадно и яростно. Молли вскрикнула, обуреваемая удовольствием от столь страстного вторжения. Его губы накрыли ее рот, словно заставляя замолчать.

Он так сильно обнял ее, что буквально расплющил о собственное тело. Его губы и язык были влажными и обжигающе горячими, когда он исступленно целовал ее. В ответных поцелуях Молли было не меньше страсти. Ее руки скользнули под рубашку, которую он так и не снял, ногти впивались в шею, спину, ягодицы, а ее бедра выгибались аркой навстречу его неистовым толчкам.

Его член, казалось, заполнил всю ее, а его жар передался и ей. Он с такой настойчивостью овладевал ею, что она едва успевала отвечать на его страсть. Он целовал ее шею, рот, груди. Его рука опустилась и проникла меж их сомкнутых тел. Молли зарылась лицом в ложбинку между его шеей и плечом, обвила ногами его бедра и прижималась, стонала, дрожала, заряженная электрическим экстазом.

Молли, которая всегда руководила процессом, теперь оказалась в роли подчиненной. Отныне она была в его власти. Он брал от нее то, что хотел, и это был самый эротичный эпизод в ее жизни.

Он делал се своей, и она млела от одного сознания этого.

– Уилл, о, Уилл! О, Уилл! – Ее оргазм был подобен помутнению рассудка. Он наступил в унисон сотрясавшему все тело взрыву, волны которого, словно языки пламени, обожгли ее.

Она была настолько поглощена собственными ощущениями, что едва расслышала его ответный стон, прозвучавший после того, как он в последний раз вошел в ее дрожащее тело и замер, извергая в нее свое семя.

Руки Молли все еще обвивали шею Уилла, когда он, содрогнувшись, рухнул на нее.

Ноги у Молли совершенно замерзли, а покрывало собралось в жесткий комок, застрявший прямо под спиной. Но такие мелочи ее совершенно не волновали. Молли подумала лишь о том, что прошло чуть более двадцати минут с тех пор, как она вошла в эту комнату, а мир уже перевернулся для нее.

Случилось то, чего она больше всего опасалась: в ее сердце зажглась любовь к Уиллу.

31

Молли ужаснулась собственному открытию. Она лежала неподвижно, уставившись в белый шершавый потолок, стараясь прогнать непрошеную мысль. В одном углу висела воздушная паутина.

Уилл распластался на ней и весил, казалось, целую тонну.

Под потолком мигал крошечный красный огонек противопожарной сигнализации.