– Нет. – Уилл испытал ощущение, близкое к панике, при мысли о том, что Мерфи предпримет еще какие-то действия. – Сиди на месте. Я буду через двадцать минут. – И, не предоставив Мерфи шанса ответить, повесил трубку.

Возвращаясь к машине, Уилл с отвращением обнаружил, что к подошве его ботинка приклеилась жвачка. Жирный розоватый комок тянул свои длинные скользкие щупальца от дорогой кожаной подошвы к вязкой кучке, оставшейся на асфальте. Уилл не удивился: местные жители если не курили, то обязательно жевали жвачку и выплевывали ее куда вздумается.

Этот день не задался с самого начала – с того момента, когда девчонка стянула мешок с наличностью, призванный служить документальным доказательством получения взятки Доном Симпсоном. Все последующие события развивались по нисходящей. И вот в довершение – жвачка на подошве.

Как говорится, сегодня ты ешь медведя, а завтра он тебя.

Уилл соскоблил жвачку о бордюр тротуара, подошел к белому «форду-таурус» – не поддающемуся описанию автомобилю, выделенному ему конторой для проведения операции, – и направился в сторону Лексингтона, что находился милях в десяти.

Его вдруг охватило острое желание выпить стаканчик холодного молока и съесть «бигл»<beagle – сосиска (амер. жарг.). > под чтение «Чикаго трибюн». С тех пор как он отказался от кофеина в угоду своему желудку, который время от времени напоминал о себе обострением язвы, пятнадцатиминутный отдых с молоком, сосиской и газетой стал его излюбленным методом снятия стресса. Мало кто мог понять его.

Эти люди никогда не слышали о «бигл». Когда Уилл пытался заказать ее в местных закусочных и ресторанах, максимум чего он добивался – это недоуменного взгляда. Самый забавный ответ прозвучал из уст одного официанта, который посоветовал ему обратиться в зоомагазин по соседству. Ха-ха.

Местные определенно не лишены чувства юмора. Пожалуй, ему следует проявлять осторожность, иначе можно помереть со смеху.

Чуть больше недели провел он в этих краях, но уже чувствовал, как зашкаливает кровяное давление. Он окончательно понял, что генетически создан для жизни в большом городе. «Свежий» загородный воздух – на самом деле в нем было больше запаха навоза, нежели свежести, – доводил его до тошноты. Невтерпеж было глотнуть хотя бы немножко смога.

Жаль, конечно, что приходилось столько страдать из-за каких-то делишек на тотализаторе, на которые всем было бы наплевать, если бы прошлой весной сенатор Чарльз Пакстон со своими дружками не просадил здесь кучу денег. Гораздо хуже было то, что расследование, похоже, зашло в тупик в свете последних событий. Если ему не удастся спасти положение, в его послужном списке появится черная отметина. Карьера, безусловно, пострадает – и все из-за пустячного дела, которое даже не заслуживает того, чтобы именоваться «официальным расследованием". Их с Мерфи отвлекли на него лишь в угоду сенатору. Только Дейв Хэллум знал, где они находятся.

По дороге в Лексингтон Уилл вновь и вновь прокручивал в голове все детали дела, отчаянно лягаясь нащупать свежий след.

Факты были таковы: сенатор Пакстон – как выяснилось, совершенно справедливо – заподозрил неладное в делах ипподрома Кинленд, когда он, вечно выигрывавший на тотализаторе, вдруг начал резко проигрывать. Он попросил Джорджа Рииса, босса Хэллума в ФБР и своего близкого друга, провести проверку. Риис, в свою очередь, озадачил Хэллума, который, затаив обиду на Уилла из-за взорванной яхты, со злорадством поручил дело именно ему.

Когда Уилл попробовал возразить, сказав, что этим делом следует заняться агентам из луисвильского отделения ФБР, его одернули, заметив, что местных агентов хорошо знают в округе и не удастся сохранить конфиденциальность расследования, затрагивающего популярную сферу бизнеса целого региона.