Полнолуние - Карен Робардс

Уилл обошел машину спереди, чтобы открыть Молли дверцу. Он был взбешен, злился и на нее, и на Мерфи, и на себя, но был полон решимости не подавать виду.

Подойдя к машине, Молли так сладко-невинно улыбнулась ему, что Уилл без труда распознал в этой улыбке насмешку. Он открыл перед ней дверцу. В нем шла упорная внутренняя борьба: он отчаянно пытался сдержать интуитивное желание нагрубить ей, разозлить ее, но при этом сознавал, что, допусти он эту оплошность, Молли поймет, что проняла его, и будет торжествовать победу.

– Это Джон Мерфи. Он поедет с нами. – Этой единственной фразой он приветствовал Молли, указав на своего партнера, который помахал ей рукой. – Мерфи, Молли Баллард.

– Привет. – Молли улыбнулась Мерфи.

– Рад вас видеть, мэм, – ответил Мерфи. Когда Молли села в машину, Мерфи перевел взгляд на Уилла. Широкая многозначительная ухмылка перекосила его лицо.

Панихида была короткой и трогательной – расчувствовалась даже Молли, едва знакомая с покойным. Гроба не было. Тело кремировали. В церкви собралось много народу.

Молли преклонила колени на скамье в заднем ряду, между Уиллом и Мерфи, и по настоянию Уилла шепотом сообщала биографии всех мало-мальски известных жителей Пырейного штата. На панихиде присутствовали представители от всех крупных конеферм; помимо служащих Кловерлотских конюшен, которые почти в полном составе пришли проститься со своим коллегой, были делегации от конюшен Суит Мэдоу, Гринглоу, Уайланда, Рок Крик, Оак Хилл, Мобридж и Хиллсайд.

– Это Уайланды, – шепнула Молли в ответ на немой вопрос Уилла, который кивнул на группу людей, двинувшихся к алтарю для причастия. – Женщина в шляпе – Элен Уайланд Трапп. За ней – ее дочь Нейли, а рядом с Нейли муж Элен – Уолт Трапп. Тайлера вы уже знаете, Торнтона тоже. Блондинка рядом с Торнтоном – Эллисон Вайнтрауб. Они с матерью – вон ее мать, рядом с ними, – уже много лет охотятся за Торнтоном.

– Ревнуете? – одними губами произнес Уилл, покосившись на Молли.

– Нет. – Молли нисколько не возмутилась. Поскольку церковь была переполнена, ей волей-неволей пришлось тесно прижаться к Уиллу, и ее плечо терлось о рукав его темно-синего пиджака. Она задалась вопросом, ощущает ли он ее прикосновение. Хотелось надеяться на утвердительный ответ. Сама же Молли испытывала волнение от близости к нему.

Чего нельзя было сказать о соседе с другой стороны. Хотя его брюки и касались ее голени, с таким же успехом можно было усадить вместо него манекен.

В отличие от нее, подумала Молли, Уилл, казалось, чувствовал себя как рыба в воде среди богатой знати, собравшейся в церкви. Его костюм и галстук были такими же элегантными, как и у всех остальных мужчин. Она уже начинала подумывать о том, что ее мини-юбка была ошибкой – если не считать того, что желаемый эффект достигнут: Уилл был раздражен. Другие женщины были в очень консервативных, умеренно-длинных платьях и костюмах. Каждый раз, когда Молли оглядывалась по сторонам, она вспоминала о том, что блузка у нее нейлоновая, а не шелковая, а пиджак был куплен два года назад в «Ти Джей Макс» за двадцать девять долларов девяносто девять центов.

В церкви, отделанной панелями из красного дерева, было много цветного стекла и свечей. Из-за алтаря доносилось негромкое пение хора. Воздух был пропитан запахом ладана. Уилл чуть склонил голову, в профиль его лицо казалось аскетическим и в то же время мужественно-красивым. На фоне ослепительной белизны рубашки бронзовый оттенок его кожи выглядел еще более насыщенным; коротко подстриженные волосы отливали золотом даже в полумраке. Молли поймала себя на том, что чересчур внимательно рассматривает черты его лица, и опустила взгляд. Очередной сигнал, поступивший от Уилла, привлек ее внимание к следующей группе, направившейся к алтарю.

– Это Коулмены, владельцы конюшен Гринглоу. Помните, мы говорили о Либби Коулмен – девочке, которая пропала?

Уилл кивнул.