И скоро день - Барбара Мертц

Это было вполне оправданное предположение, если учесть, что Малоуны относятся к старинным ирландским фамилиям. Однако, по моим понятиям, вопрос был несколько неуместен. Поэтому мой ответ прозвучал натянуто:

— Я выросла в лоне Церкви.

Графиня продолжала задумчиво изучать меня. Спустя еще какое-то время она заговорила вновь.

— Мать Бартоломео не была мне сестрой по крови. Она была родной сестрой моего мужа.

В этот момент я почувствовала себя просто отвратительно, боюсь, что не только эмоциональный фактор повлиял на мое самочувствие. Другая вода, другой воздух, молоко на завтрак, может быть, еще что-то... Наверное, я побледнела, как это обычно со мной бывает, поскольку графиня быстро заметила, что мне становится не по себе.

— Думаю, вам лучше присесть.

Я с трудом добралась до кресла.

— Прошу прощения, — едва ворочая языком, пробормотала я. — Я не очень хорошо себя чувствую... Ваш племянник... Тогда почему он всегда говорил мне...

— Он частенько пользовался именем Морандини, хотя, естественно, не мог его носить. Его отец был простым человеком, он работал врачом в Милане. Он не мог понять такого ребенка, каким был Бартоломео. После смерти матери мальчик переехал ко мне. Я вырастила его.

На ее холодном лице не отразилось никаких чувств, голос не смягчился, когда она мне все это рассказывала. У меня никак не укладывалось в голове такое хладнокровие, а может, равнодушие, если учесть, что эта женщина заменила ребенку мать. Насколько я поняла, Барт был ей скорее сыном, чем внуком. Положение, которое он занимал в этом доме и на которое я ни в коем случае не собиралась претендовать, было мне совершенно непонятно; у меня возникали все новые и новые вопросы. Но сейчас я была не в состоянии выяснять все интересующие меня подробности. Мною овладела ужасная слабость. С трудом я поднялась на ноги, надеясь, что мне удастся выбраться из этого негостеприимного дома до того, как я потеряю сознание.

— Благодарю вас, мне очень жаль, что я позволила себе отвлекать вас от ваших дел. До свидания.

Она неожиданно быстро встала и подошла ко мне. Крепко сжав мое плечо, графиня остановила меня.

— Подождите, — повторила она. — Подождите. Гражданская церемония, но ведь... Разве это возможно? Вы явились сюда для того, чтобы... Скажите мне правду. Вы беременны?

Я поняла вопрос, хотя в моем воспаленном мозгу мысли уже начали путаться, а звуки сливаться в непрерывный барабанный бой. Ответ, однако, не требовал от меня особой ясности сознания или пространных объяснений. Надо было произнести всего одно-единственное слово из двух букв, но я не сделала этого. В серых глазах графини отразилось нечто такое, словно неясный образ появился в пыльном Зазеркалье. Однако не поэтому я не сказала ей правды. Я ощутила неосознанную жестокость, исходящую от этой женщины. Если бы я была суеверна... Но я никогда не поддавалась этому чувству.

Спустя несколько минут я лежала в кровати, которая своими размерами напоминала футбольное поле, в комнате, больше всего похожей на великолепный бальный зал. На мне была надета одна из шелковых ночных сорочек графини. Сама же графиня находилась рядом, гладя меня по голове, в то время как я не могла пошевелиться от навалившейся на меня слабости.

* * *