Торговка - Дарья Истомина (2001)

— Соскучился он по тебе, невеста, — говорил дед хрипло, целуя меня в щеку. — Да и без теплого барахлишка зимовать туговато! Он мне цельный список написал… Унты полетные придется забрать, комбинезон гагачий, куртяху на овчине… Треух какой-то… Если моль волчий мех не сожрала… Постельное кое-чего. Там записано!

— Разберемся… Пошли в дом!

— Ну нет! Я тут транспорт без присмотра не оставлю, — почти испугался он. — Это ж Москва, бьет с носка! На ходу подметки рвут! Ворье чертово… Тут же все в момент растащут… Куда добро-то нести?

— Да это ж мне ни в один холодильник не воткнуть, дед!

Он задрал башку, осмотрел дом и спросил:

— А балконы на что? Балкон имеется?

В общем, в четыре руки мы переволокли провиант и свалили мясное на балкон, скинув снег.

Дед вынес во двор ведро подогретой воды на водопой лошади, накрыл распряженную кобылку попоной и подвесил ей к морде полотняную торбу с овсом. Вокруг торчало полдвора любопытных детей. Похоже, живую лошадь, да еще так близко, многие видели первый раз в жизни. Это же не «мерседес».

Дед наорал на них для профилактики, чтобы к лошади не касались, и снова поднялся ко мне.

Больше всех был доволен Гришка. Он тут же получил от деда для знакомства здоровенный шмат кабанятины, правда, с плохо опаленной на костре щетиной, и тут же заурчал, вгрызаясь.

— Ну и жисть пошла! Лошади выродились, помельчали до величины почти что собачьей… А собаки уже — прямо лошади! — неодобрительно заметил дед Миша. Гришку он, по-моему, просто побаивался.

Зато от ванной с зеркалом пришел в полный кайф и немедленно полез парить мослы и отмываться с дороги. Я пошла в кухню, сняла здоровенную сковороду, выставила лукошко с журчихинскими яйцами, подрезала сальца, твердой колбаски с сырком и начала мастерить мощную глазунью на двоих.

Вскоре дед ходил босой по паркету, волоча тесемки от кальсонов, восторгался квартирой, с интересом рассматривал вазу с драконом, пытаясь ногтем выковырять его оранжевый глаз. Я с трудом его загнала в кухню.

Выставила чистенькой.

Распаренный и благостный, дед Миша бубнил про то, что в деревне ничего нового, отец занят на охраняемом объекте, Рагозина хозяйствует, вот только снег с декабря валит и валит. Поэтому все эти гостинцы отец и Нинка начали готовить к новогодью еще, но выбраться в Москву не было никакой возможности. Только с неделю назад по дороге от платформы до деревни прошел трактор «Кировец» со снегоочистителем и стало возможно пробраться на санях в большой мир.

Я не очень понимала, с чего они там так возбудились с припасами, как будто в Москве затык со съестным.

Спросила, что там было у них в деревне осенью, когда Катерина приезжала к матери.

Дед поскучнел:

— Мы такого визгу и крику с раскулачивания не слыхивали… И чтобы на родную матерть с такими словами? Да и твой получил… Вот тебе и культурное воспитание! Наливай лучше, девушка!

Он мне выложил длинный список вещей, которые просил привезти Никанорыч, отдельно лежала записка от Нины Васильевны и две сотни рублей: она просила кое-что прикупить для хозяйства и всякой женской хурды-мурды.

Я погнала «гансика» на ярмарку, получила от Клавдии по рогам за то, что опоздала, и двинула с журчихинским списком по рядам. Да я и так ничего для моих уже не пожалела бы. Мне было приятно представлять, как там мой отец и Рагозина будут ахать в своей избе, разглядывая то, что я им переправила. Начала я с двух потрясных шотландских пледов, ящика курева для отца, а закончила телевизором «Сони» и наружной телеантенной, которую отцу не составит никакого труда собрать.

Дед Миша собрался отчаливать в четыре часа утра, чтобы избежать проблем с уличным движением, и лег отсыпаться. А я полночи паковала вещички и еще полночи писала отцу очень трудное письмо про Долли.

Дед проснулся по будильнику, мы перетащили все приготовленное для Журчихи в сани. Я ему подарила теплые перчатки и мохеровый шарф.