— Я генеральный директор этой шарашки, — представилась она. — Мерцалова Лидия Львовна. Всяких слов насчет того, что каждая из вас должна проникнуться и понять, как ей, возможно, повезет, говорить не буду. Информация к размышлению: сотни таких же писюх толкутся на улице и в подворотнях и занимаются черт знает чем, а мы вам даем шанс! Запомните! Я тут вам и царь, и бог, и воинский начальник… При первом намеке на воровство — вон! При первом намеке на употребление наркоты или выпивки — вон! За неряшливость в одежде и внешнем виде — вон! Никаких идиотских побрякушек, клипсов, колец в ноздре и всякого такого! Косметика — в пределах скромного наива. От вас должно нести юностью, весной и здоровьем. Такие школьницы-простушки. Теперь по порядку: вас всех прокачают на тестах наши аналитики, по результатам собеседования опытные специалисты определят, полные вы дуры или в мозгах хоть что-то шевелится. Каждая пройдет полную медкомиссию. Если кто беременная — сразу вон… В дальнейшем в случае беременности — тоже вон! Мы ваших шпротов кормить не обязаны, здесь не богадельня! Ну, более подробный инструктаж вам предстоит… Но то, что я тут на вас трачу мое драгоценное время, еще не значит, что вы будете приняты!

Мы обалдело молчали. Мерцалова орала так, словно мы уже были в чем-то виновны.

— И последнее… — вновь заговорила она, отпив чаю из стакана в массивном подстаканнике. — То, что вы тут нарисовали в анкетах, ничего не значит. У нас теперь есть ваши адреса, номера телефонов… У нас своя мощная служба безопасности, которая проверит ваши данные и выяснит, много ли вранья. В смысле биографий, приводов, судимостей и прочего… В течение двух недель вы получите извещение о том, что можете явиться на испытания. Или не получите ничего. Сообщать каждой о том, что она не подходит, мы не обязаны… Свободны!

Не скажу, чтобы я сразу заколыхалась в сомнениях, и, если бы не младший менеджер Генка Кондратюк, я бы, наверное, все-таки пробивалась в этот храм цивилизованной торговли. Я уже просто млела от удовольствия, предвкушая, как потрясу Полину, в скором времени заявившись домой в зеленой форме, с оранжевым жилетиком и пилоточкой и фирменным знаком на груди. Если честно, Генка меня просто спас.

Он отловил меня у выхода из маркета, уже переодетый в обычные куртку и брюки, и сказал:

— Слушай, чернявенькая, есть разговор… Просто жалко мне тебя, понимаешь? Давно из школы?

— Не очень!

— Оно и видно! У меня знакомая такая же… Еле отвадил ее! Господи, и откуда вы только беретесь, кретинки непуганые! Красиво ей тут…

У него было хорошее простецкое лицо с румянцем на пухловатых щеках и серьезными глазами, и я каким-то чутьем уловила, что он и впрямь хочет мне помочь. Знакомство могло стать полезным для моей будущей карьеры в супермаркете, и я согласилась:

— Если тащить на какую-нибудь хату не будешь, отчего же не потрепаться?

Мы присели за столик в какой-то тротуарной точке неподалеку от супермаркета, Генка взял пиво, мне поставил пепси и вазочку пломбира.

— Ты видела, сколько у нас понатыкано телекамер наблюдения? А зачем — соображаешь?

Верно, этих коробочек с глазками было в магазине много и всюду. Над каждым прилавком, над кассами, входами и выходами. Оказалось, под недреманным оком целой службы, сидящей где-то за центральным пультом, находится все и вся. Считается, что это защита от магазинных воров, но все нацелено на наблюдение за персоналом. Треп за прилавком строго воспрещен, даже в ночную смену, когда в торговом зале никого из покупателей не бывает. Всю смену положено стоять и не присаживаться. И не дай господь прилечь грудью на прилавок, когда ноги немеют! Или огрызнуться на какую-нибудь корову, которая никак не может выбрать, что ей взять — готовые телячьи отбивные, принесенные из цеха полуфабрикатов, или парную говядину. Даже если этого не засекает старшая по смене или бригадирша, все равно каждое отступление от правил фиксируется с пульта.