Алиби - Сандра Браун

— По-моему, ты принимаешь это слишком близко к сердцу. Хэммонд подумал, что его отец, возможно, прав, однако он ничего не мог с собой поделать. Чем дольше продолжался этот идиотский телефонный разговор, тем больше он раздражался и тем сильнее нервничал. Меньше всего ему хотелось, чтобы Престон контролировал каждый его шаг. Судебный процесс такого масштаба требовал от любого участвующего в нем юриста предельной сосредоточенности и максимального напряжения сил. Хэммонд хорошо знал, что, когда работаешь с полной отдачей, часы кажутся днями, а недели тянутся, как месяцы, но с этим он вполне способен был справиться. Больше того, от такой работы он даже получал удовольствие. Но неизмеримо труднее ему было справиться с потоками критики, на которую его отец никогда не скупился. Это было не просто неприятно, как неприятен любой удар по самолюбию, — это было даже опасно, так как могло подорвать его уверенность в правильности выбранной тактики и заставить мучительно обдумывать каждый следующий шаг.

— Послушай, па, я знаю, что делаю, — сказал он как можно более миролюбиво.

— Я никогда не сомневался в твоей компетентности и профессиональной…

— Черта с два! — не выдержал Хэммонд. — Ты подвергаешь сомнению мою компетентность каждый раз, когда беседуешь с Мейсоном и выуживаешь у него подробности, которые тебе знать не положено. Почему тебе не приходит в голову, что, если бы Мейсон не был доволен моей работой, он никогда бы не поручил мне вести это дело? И уж конечно, он бы не считал меня своим самым вероятным преемником…

— Все, что ты говоришь, верно, — невозмутимо заявил Престон. — Тем больше у меня оснований беспокоиться, как бы ты не допустил какой-нибудь ошибки.

— С чего ты взял, что я должен совершить ошибку?

— Насколько мне известно, эта мисс Кэрти — очень привлекательная женщина…

Этого Хэммонд не ожидал. Выпад был настолько неожиданным, что он даже пошатнулся. Престон Кросс прекрасно умел выбирать самые незащищенные места.

— ] Это… — процедил Хэммонд сквозь зубы, — ..это самая оскорбительная вещь из всех, что ты мне только что наговорил.

— Послушай, Хэммонд, я…

— Нет, это ты послушай!.. Я исполню свой долг, чего бы это ни стоило, и, если будет необходим смертный приговор, я без колебаний его потребую. И точно так же я потребую обвинительного приговора для тебя, когда вскроются все твои неблаговидные дела.

— По-моему, ты блефуешь, парень, — сказал Престон после небольшой паузы.

— Ты так думаешь? — фыркнул Хэммонд.

— Тогда сделай это. Отдай меня под суд, только не забудь сначала уяснить себе мотивы…

— Какие?

— Обыкновенные. Прежде чем предъявить мне обвинение, убедись, что у тебя в руках — настоящие, серьезные улики, а не мелочная зависть или недовольство. Не стоит тратить свое и мое время и ставить себя в неловкое положение только из-за того, что ты за что-то на меня обижен, потому что по этой “статье” меня никогда не приговорят. Пытаясь досадить мне, ты сделаешь хуже прежде всего себе.

Хэммонд с такой силой сжал трубку, что у него заныли пальцы.

— До свидания, папа, — твердо сказал он и дал отбой.

* * *

Несмотря на дождь, Юджин все-таки решила немного пробежаться и сразу обнаружила, что ливень ей нисколько не мешает. Напротив, она с меньшим отчаянием думала о том хаосе, в который погрузилась вся ее остальная жизнь. Из-за поездки в полицию ей пришлось перенести несколько лечебных сеансов на более поздний час, что было не просто тяжело физически, но и означало существенную умственную и эмоциональную перегрузку. Но бег трусцой быстро избавил ее от внутреннего напряжения и дал отдых усталому мозгу.

Шлепая кроссовками по лужам, Юджин размышляла о своих пациентах. Что будет с ее практикой, думала она, когда станет известно, что ее подозревают в убийстве Петтиджона? Как поведут себя ее больные? Изменит ли это их мнение о ней?