Брат мой, Каин - Сандра Браун

— И вы всегда делаете то, что они вам говорят. Неважно, хорошо это или плохо, не учитываете, как это скажется на других людях. — Чуть покачав головой, Сэйри смотрела так, словно оценивала его. — Интересно, как далеко вы готовы зайти ради них. Где та черта, у которой вы остановитесь? И существует ли она?

— Вы уже не раз давали мне понять, что невысокого мнения обо мне.

— Вчера вечером за ужином в том ресторанчике почему вы не сказали, что ездили в бунгало по просьбе шерифа Харпера?

— Зачем же портить вам удовольствие? Вам так нравится думать обо мне плохо, и я предоставил вам такую возможность.

Сэйри отвернулась и стала смотреть в боковое окно. От нее исходили такие волны неприязни, словно это жар поднимался над раскаленным асфальтом. Ее волосы горели огнем в лучах солнца. А кожа, казалось, пылала в лихорадке и наверняка была горячей на ощупь.

Лучше не думать о том, что к ней можно прикоснуться. Бек напомнил себе об этом, но это ему не помогло. После того, как он впервые увидел Сэйри, он только об этом и мечтал.

Накануне на кладбище, когда Бек столкнулся лицом к лицу с дочерью Хаффа, ему с трудом удалось скрыть удивление. Разумеется, он видел фотографии Сэйри, но они были лишь бледным отражением настоящей мисс Линч. Живая Сэйри производила незабываемое физически ощутимое впечатление, которое не передавали снимки.

Бек тогда еще подумал: «И это младшая сестренка Криса, о которой было столько разговоров? Та самая роковая женщина Дестини, Лолита с ядовитым язычком и взрывным темпераментом?»

Он ожидал увидеть громкоголосую вульгарную тетку в ярком кричащем платье, облегающем пышные формы, а не утонченную леди с фигурой модели и безукоризненным вкусом. Ей удалось придать своей элегантности сексуальность и волнующую притягательность. Этим же отличалось и ее ледяное презрение.

Беку ее описывали как смутьянку, испорченную потаскуху, занозу в заднице, ведьму. Он не сомневался, что Сэйри могла такой быть. Но Крис забыл упомянуть, что его сестра была женщиной, преисполненной мистической тайны. Потому что сквозь строгую одежду и холодную снисходительность пробивалась неуспокоенность, говорящая о дремлющей страстности, о нетронутом источнике чувственности, пробивающемся на поверхность сквозь высокомерие.

Разумеется, Крис, как ее брат, не замечал этого, особенно сексуальность, спрятанную внутри Сэйри. Бек решил, что она и рассчитывает на подобную недальновидность. Дочь Хаффа Хойла не хотела, чтобы кто-то заглянул под доспехи, которыми она укрыла себя настоящую.

Но Беку это удалось. Он сумел уловить лишь намек на то, какой бы она была, если бы ее неукротимая натура вырвалась на волю. Острота предвкушения возбуждала, а усилие сдержаться добавляло напряжения. Он видел, как приоткрылись от удивления ее губы, когда он заталкивал рыжие пряди под каску. И Бек сразу представил, как сначала будет слегка покусывать эту полную нижнюю губу. Он пытался Представить себе, какой она будет на вкус. Бек все думал, как ему откроется этот кладезь чувственности. И теперь ему приходилось бы куда легче, если бы эти мысли не будоражили его.

По дороге в больницу Сэйри упорно игнорировала его. И это его чертовски раздражало. Пусть бы делала что угодно, только бы не сидела с таким видом, словно его нет рядом.

— Вам удобно?

Она недоуменно посмотрела на него.

— Что?

— Я о кондиционере. Не слишком холодно? Или, может быть, наоборот, прибавить?

— Все в порядке.

— На сиденье наверняка осталась шерсть Фрито, она окажется на вашем костюме. Приношу свои извинения. Псу нравится ездить…

— Если сердечный приступ настолько серьезен, что Хафф хочет увидеть детей перед смертью, разве не следовало бы его перевезти на вертолете в больницу Нового Орлеана, где есть кардиоцентр?

Бек не возражал, что она его перебила. Он был рад, что Сэйри заговорила.