Жертва любви - Джорджетт Хейер

– Конечно, я хочу, чтобы ты побил рекорд отца, мой маленький, но это очень опасно. Прошу тебя, Доминик, будь осторожен, не убей себя.

– Обещаю, моя дорогая.

Она просунула руку ему под локоть.

– Вы выполните ваше обещание?

– Дьявольщина! – весело воскликнул маркиз. – Спросите дядюшку, он скажет вам, что мне суждено быть повешенным.

– Руперта? – презрительно произнесла Леони, продолжая удерживать маркиза за руку. – Да он никогда не осмелится сказать мне такое! А теперь поговорим немного о другом, mon enfant. Кто эта bourgeoise?

Он сразу стал серьезным, черные брови сердито сдвинулись.

– Никто. Оставьте это, мадам. Откуда отец узнал о ней?

Она покачала головой:

– Я не знаю. Но уверяю вас, Доминик, вы никогда не сможете ничего утаить от отца. И мне показалось, что он вами недоволен. Поищите развлечений в другом месте.

– Я сам разберусь со своими делами.

– Надеюсь, – с сомнением сказала герцогиня, – но вы, по крайней мере, уверены, что это не приведет к mesalliance?

Он мрачно взглянул на мать:

– Вы обо мне плохо думаете, мадам. Разве я похож на человека, который может забыть о долге и фамильном гербе?

– Вот именно, – сладким голосом пропела герцогиня. – Я считаю, мой милый, что, когда в вас вселяется дьявол, что, кстати, я вполне понимаю и не осуждаю, вы можете забыть обо всем на свете.

Он высвободился из-под ее руки, все еще держащей его за локоть, и встал.

– Мой дьявол пока не подталкивает меня к браку, мадам, – твердо ответил маркиз.

Глава 3

Миссис Чалонер жила в приличном квартале, дома которого служили как бы естественной границей с самым фешенебельным районом Лондона. После смерти мужа у нее осталось небольшое состояние, благоразумно выделенное еще по брачному контракту, но совершенно не отвечавшее запросам самой леди. Впрочем, миссис Чалонер имела еще один источник дохода – иногда, в критическую минуту, ее выручал брат, весьма состоятельный городской торговец. Время от времени он оплачивал счета миссис Чалонер, и именно в тот момент, когда они становились угрожающими, хотя делал он это весьма неохотно, испытывая нажим со стороны супруги и дочерей, все-таки в самых трудных ситуациях на него можно было положиться. Он ворчал, что делает это только ради маленькой Софии, не в силах видеть, как девушка такой чудовищной красоты, как он выражался, вынуждена одеваться в лохмотья. Его старшая племянница, похоже, не пробуждала таких же теплых чувств в груди торговца и, кроме того, хотя он никогда не признался бы в этом даже самому себе, внушала благоговейный страх. Она пошла в отца, а бедный Генри Симпкинс никогда не чувствовал себя свободно со своим зятем, красавцем аристократом Чарльзом Чалонером, безрассудным, взбалмошным, от которого отказались его высокоблагородные родственники после того, как его все возраставшее неблагоразумие завершилось браком с мисс Кларой Симпкинс. Зять торговца был ленив, расточителен, его поведение и мораль повергали в шок бедного благопристойного Генри Симпкинса. К тому же Чарльз обладал той надменностью, присущей людям его круга, которая позволяла держать на расстоянии родственников жены. Тем не менее Чарльз Чалонер снисходительно принимал от них материальную помощь, особенно в те отчаянные моменты, когда судебные власти намеревались привлечь его к ответственности за долги. Но не мог же джентльмен такого высокого происхождения быть на равных с «кучкой торговцев», как он про себя окрестил родственников жены.

Самоуверенность и аристократическое хладнокровие отца унаследовала старшая дочь Чарльза. Поэтому дядюшка Генри чувствовал себя неловко в ее присутствии, и если бы его сын Джошуа был поставлен перед выбором: на какой из кузин жениться, – то Генри безусловно предпочел бы Софию.