Жертва любви - Джорджетт Хейер

Итак, ей предстояло сыграть роль, и роль отвратительную. Но если спектакль удастся, страсть маркиза к Софии исчезнет – то, что скажет ему Мэри, отвратит его от Софии навсегда. Мэри почувствовала, как ее начинает бить дрожь. Он, конечно, подумает, что она столь же легкомысленна и доступна, как София! И тут же одернула себя. Какое имеет значение, что маркиз о ней подумает? Но София? Что скажет она? Впрочем, это тоже не важно. Лучше вытерпеть ярость Софии, чем увидеть ее гибель.

Она посмотрела на письмо: свидание назначено на одиннадцать часов. Мэри вспомнила, что сегодняшний вечер они собирались провести в гостях у дяди Генри, и начала действовать.

Пододвинув стул к письменному столу, она села и начала писать. Медленно, обдумывая каждую фразу.

«Мама! – Обращение было коротким, как у маркиза в письме к Софии. – Я уехала с лордом Вайделом вместо Софии. Мне в руки случайно попало его письмо к ней. Вы прочтете, оставляю его вместе со своим. Из него вы увидите, насколько серьезно было положение, и вам станет ясно, что он и не помышлял о браке с ней. У меня есть план. Я хочу доказать, что она не так легко доступна, как он думает. Не бойтесь за мою жизнь и честь. Не волнуйтесь, я могу приехать домой очень поздно».

Она перечитала письмо, подписалась, сложила лист вместе с письмом Вайдела к Софии, потом запечатала и написала сверху имя матери.

Ни миссис Чалонер, ни София не выразили ни малейшего сочувствия по поводу внезапного недомогания Мэри и не возражали, когда она сказала, что останется дома. Правда, у миссис Чалонер все-таки с досадой вырвалось, что у дочери разболелась голова очень некстати – ведь сегодня дядюшка Генри дает бал с танцами для молодых людей, а это бывает не часто. Впрочем, она не сделала даже попытки уговорить старшую дочь поехать с ними.

Мэри улеглась в постель, сжимая в руке флакончик с нюхательной солью, и наблюдала за сборами Софии на бал.

– Послушай, Мэри, – оживленно болтала София, прихорашиваясь, – дядя Генри постарался и уговорил прийти на бал Дениса 0'Ха-лорана. Мне кажется, он потрясающе хорош собой! Как ты считаешь?

– Красивее, чем Вайдел? – спросила Мэри. Господи, как сестре мог понравиться этот напыщенный франт Халоран! Неужели она смогла бы предпочесть франтоватого смазливого юнца маркизу? Смешно даже сравнить внешность этого глупца с суровой, смуглой красотой Вайдела!

– Ну знаешь, я никогда не была в восторге от черных волос, – ответила София, – и к тому же Вайдел так небрежен в одежде и не следует моде. Вот, скажем, никто не может его уговорить надеть парик, а если он и пудрит волосы, их чернота все равно проступает сквозь пудру.

Мэри приподнялась на локте.

– Софи, ты ведь не любишь его, признайся? – спросила она вдруг, почему-то сильно волнуясь.

София пожала плечами и рассмеялась.

– Господи, сестра! Как глупы твои разговоры о любви! От нее одни неудобства… Как тебе моя прическа a la Venus[27]?

Мэри успокоилась, ее вполне удовлетворил ответ сестры. Когда наконец мать и София уехали в гости, она еще полежала некоторое время, размышляя. Бетти принесла ей в комнату ужин на подносе, но Мэри не могла даже думать сейчас о еде и оставила ужин почти нетронутым. В десять часов, услышав, как Бетти поднялась по крутым ступенькам в свою каморку, Мэри начала одеваться. Ее знобило, дрожащие пальцы с трудом справлялись с крючками и завязками. Порывшись в пахнущих кедром ящиках и посмотревшись в зеркало, она удивилась, как сильно блестят глаза в прорезях маски.

В ридикюле у нее остались деньги, выдаваемые на хозяйство. Немного, но, как она надеялась, вполне достаточно, чтобы в крайнем случае добраться потом до дома. Повесив сумку на плечо, она надела плащ и накинула на голову капюшон. Прокравшись тихонько по лестнице в холл, Мэри незаметно выскользнула за дверь.