Миссис Чалонер сложила письмо Мэри.

– А вот это мое дело – позаботиться теперь о ее чести. И я обещаю, что до бесчестья дело не дойдет, уж я приму все меры, чтобы не допустить этого. Миледи Вайдел! Как замечательно звучит. Мне кажется, я брежу наяву!

София яростно взмахнула руками, ее скрюченные пальцы напоминали кошачьи когти.

– Вайдел собирался увезти меня, меня! А не Мэри!

– Господи, о чем теперь спорить? Увез-то он не тебя, а ее. И нечего дуться на меня, мисс.

Ты и так найдешь себе мужа. Есть 0'Халоран и Фразер.

София опять вскрикнула:

– 0'Халоран! фразер! Я не выйду за простолюдина! Лучше утоплюсь.

– Да я же не говорю, что ты не сможешь сделать партию получше! Если только мне удастся выдать Мэри за Вайдела, она найдет жениха и тебе. У нее доброе сердце. Я всегда говорила, что у Мэри золотое сердце. Она никогда не забудет свою маму и сестру, как бы высоко ни поднялась.

Это было уж слишком. Сама мысль о том, чтобы заполучить жениха из рук Мэри, была для Софии столь унизительна, что она снова впала в истерику. Она вопила, ругала сестру ужасными словами, пока миссис Чалонер, потеряв окончательно терпение, не влепила Софии оплеуху. За это время она окончательно пришла к выводу, что недооценивала свою старшую дочь.

Миссис Чалонер не могла теперь терять и минуты на пустые истерики Софии. Приказав ей ложиться спать, она пошла к себе и пролежала всю ночь без сна, охваченная сильным страхом, что вдруг раздастся стук в парадную дверь и Мэри вернется домой. Так никто и не узнает о побеге, Мэри останется нескомпрометированной, и это не даст повода миссис Чалонер действовать. Но наступившее утро не принесло никаких вестей от Мэри, и миссис Чалонер успокоилась.

Сразу же оборвав Софию, начавшую было снова хныкать и жаловаться, она принялась

готовиться к визиту в дом Эйвонов, выбрав для такого случая платье из нарядного жесткого армазина цвета сливы с воротником по последней немецкой моде и шляпку с вуалеткой из венецианской шелковой сетки. Принарядившись таким образом, сразу же после завтрака она направилась к особняку Эйвонов. Дверь открыл швейцар в ливрее, у которого она высокомерно осведомилась, может ли видеть его светлость герцога Эйвона.

Швейцар коротко ответил, что его светлости нет дома и, составив, очевидно, свое мнение о классовой принадлежности миссис Чалонер, хотел захлопнуть дверь перед ее носом.

Но доблестная леди вовремя подставила ногу.

– Тогда отведи меня к ее светлости герцогине Эйвон.

– Ее светлости также нет в городе. У миссис Чалонер вытянулось лицо.

– Когда вы ожидаете их обратно? – требовательно спросила она.

Швейцар презрительно смотрел мимо нее.

– Мне их светлости об этом не докладывают, – высокомерно произнес он.

Чувствуя бешеное желание ударить его, миссис Чалонер, сдерживаясь изо всех сил, осведомилась, куда уехали господа. Швейцар нагло ответил, что не имеет понятия.

– И если вы будете так добры убрать ногу, – добавил он вежливо, – я смогу закрыть дверь.

Но миссис Чалонер не так-то легко было выставить, и, пока швейцару на помощь не явился какой-то господин весьма солидного вида, очевидно управляющий, она ноги не убрала. Важный господин осведомился у миссис Чалонер, что привело ее в дом Эйвонов. Миссис Чалонер хоть и убрала ногу, но попыталась сохранить величественный вид. Она ответила, что ее дело может быть изложено только лично герцогу или герцогине. Управляющий равнодушно пожал плечами – жест весьма оскорбительный для леди – и высказал свое сожаление: это не представляется возможным, поскольку господ нет в городе.

– Но я хочу знать, где могу их найти! – не выдержав великосветского тона, с яростью заявила миссис Чалонер.

Управляющий окинул ее с ног до головы равнодушным оценивающим взглядом. Потом сказал вежливо, но твердо:

– Местопребывание их светлости известно только их родственникам.