Незабываемая - Мерил Сойер (1999)

Грег не ответил. Сказать по правде, он теперь не знал, как относиться к Лаки. Перед сеансом гипноза он убеждал себя, что единственная его цель — избавиться от нее. Но потом он взглянул на Лаки другими глазами и так растрогался, что уже ничего не мог понять. Ведь он-то воображал, что давно окаменел!

Форенски продолжила, тактично обходя щекотливую тему чувств:

— Так вот насчет имени... Дети, подвергавшиеся жестокому обращению в семье, часто убегают из дому. Уличная жизнь сурова, но это все же лучше, чем прежние мучения. Чтобы выжить, многие беглецы вынужденно обращаются к наркотикам или проституции. Кажется, вы говорили, что Лаки была одета, как проститутка?

— Да. — Грег обернулся и хмуро взглянул на нее. — Она походила на проститутку не только видом, но и повадками.

— Если наша гипотеза верна, это многое объясняет. Видите ли, такие женщины часто меняют имя. Возможно, Лаки меняла его неоднократно и в своем теперешнем состоянии просто не способна вспомнить имя, данное ей при рождении.

Грегу стало совсем худо, но он нашел в себе силы холодно кивнуть, словно происходящее не вызывало у него особого интереса. На самом деле он был оглушен. Лаки являла собой причудливый сплав невинности и сексуальности. Здравый смысл с самого начала подсказывал, что у нее были мужчины, и немало. Но ему так не хотелось, чтобы это оказалось правдой.

— Не отчаивайтесь, — сказала врач напоследок. — Как говорится, что ни делается, все к лучшему. Травмы головы часто коренным образом меняют личность

пострадавшего. Учитывая, какой могла быть прежняя жизнь Лаки, случившееся дает ей прекрасный шанс все начать с чистого листа.

13

Лаки опасливо покосилась на Грега. Несколько минут назад они покинули клинику, закончив длинный разговор с доктором Форенски. Грег хранил непонятное молчание, и по его лицу, как всегда, ничего нельзя было понять. «Ему бы стать профессиональным шулером, — подумала Лаки. — Никто не догадался бы сейчас, что за карты у него на руках».

Она отвернулась к окну, твердя про себя, что ей нет дела до его настроения. Инстинкт самосохранения подсказывал ей, что отныне следует полагаться только на саму себя.

Сеанс гипноза утомил и разочаровал Лаки. Она так и не узнала своего имени, зато открыла,

что родная мать не любила ее, более того — судя по всему, едва не угробила...

В душе разверзлась неописуемая пустота, и она не знала, чем ее заполнить. Словно заклинание, Лаки повторяла про себя неизвестно чьи слова: «Помни, я тебя люблю». Кто же ее любит? И почему этого любящего человека нет рядом, когда она так отчаянно в нем нуждается?

Лучше забыть все это, не оглядываться назад и думать только о будущем.

— Итак, доктор Форенски считает, что в детстве я подвергалась жестокому обращению, сбежала из дому и стала то ли наркоманкой, то ли... еще кем-то?

Лаки не могла назвать саму себя проституткой, не могла думать о себе так дурно. И все-таки она прекрасно понимала, что это может оказаться правдой. Судя по рассказу Грега о ее поведении в ту ночь, когда он ее нашел, это объяснение было наиболее вероятным. И, уж во всяком случае, он-то наверняка думает о ней именно так...

Грег пожал плечами.

— По крайней мере, она дала более достоверное объяснение, чем кто-либо до нее. Ты не можешь назвать свое имя, потому что их у тебя было много.

Не потому ли ей захотелось назваться фамилией «Бракстон», принадлежать ему? Но неужели она не чувствовала, что он мечтает от нее отделаться? Кроме того, даже находясь под гипнозом, Лаки осознавала, где находится, и видела рядом с собой Грега. Значит, у нее просто не было сил скрывать потаенные мысли?