Незабываемая - Мерил Сойер (1999)

Однако Лаки отказывалась сдаваться. К поверхности поднималось так много пузырьков, что становилось ясно: она закатила малодушному пациенту целую лекцию. Потом, взяв рыбину на руки, она понесла ее к мелкому краю бассейна, не переставая увещевать. Когда Лаки снова выпустила акулу, она осталась на плаву.

— Ура!!! — дружно завопила толпа.

Руди набрал скорость. Толпа продолжала радоваться, но Грегу стало страшно. Акула двигалась стремительно, хищными рывками, словно на ее плавники никто никогда не покушался. Это было типичное агрессивное поведение, предшествующее нападению. Ну, давай же. Лаки! Вон из бассейна, пока тебя не перекусили пополам!

Лаки вынырнула в тот момент, когда Грег уже добежал до бассейна и собирался прыгать. Одно движение — и он выхватил ее из воды, не позволив акуле отпраздновать выздоровление. Пока Номо помогал ей снимать акваланг, Грег терпеливо ждал. Что лучше — задушить ее или радостно обнять? Вода лилась с Лаки в три ручья; с забранными назад волосами она казалась очень глазастой, а ее улыбка до ушей могла бы растопить полярный лед.

Присутствующие наперебой поздравляли Лаки, восхищались ее отвагой и находчивостью. Но она не обращала внимания ни на кого — даже на Доджера, усердно лизавшего ей руку. Ее взгляд был устремлен на Грега, улыбка предназначалась ему одному. Было ясно, что она страшно довольна собой и переполнена детским энтузиазмом, которого сам Грег лишился так давно, что уже сомневался, обладал ли когда-нибудь этим качеством.

— Получилось! Плавает! — Лаки кинулась ему на шею, сияя от восторга.

Теперь рубашку Грега можно было выжимать, но он не обращал на это внимания. Грег Алан Бракстон, заслуженно прозванный бессердечным остолопом, испытывал сейчас такое волнение, что от его хваленого самоконтроля не осталось даже воспоминания! Он тоже ее обнял, мгновенно перестав сердиться и полностью разделяя ее триумф, — раз уж ей так хотелось, чтобы он его разделил.

— Я хочу отодвинуть заслонку и выпустить Руди на волю, — заявила Лаки.

— Лучше понаблюдаем за ним несколько дней, посмотрим, как он выздоравливает...

— Нельзя!

Он прижимал Лаки к себе, ее лицо находилось так близко, что ему были видны пучки ресниц, склеенные водой. Грег уже собирался ее поцеловать, но в последний момент застеснялся свидетелей.

— Я обещала Руди, что, если он сможет плавать сам, мы откроем заслонку и отпустим его к маме.

Боже, снова безумные речи! Акулы, тем более тигровые, не знают родственной привязанности. Но сейчас было не до лекций о психологическом проецировании. Видимо, травмированная натура Лаки все еще переживала кошмар материнской нелюбви — единственное доступное ей воспоминание из прошлого.

— Хорошо, — смягчился Грег. — Но давай сначала снимем с тебя ласты.

Пока он стаскивал с ее ног ласты, Лаки, упершись руками ему в плечи, обрушила на окружающих пулеметную очередь слов, доказывая, что Руди не терпится найти мать. Слушая ее страстную речь, Грег морщился и мысленно твердил, что не может позволить себе роскоши испытывать по отношению к Лаки сентиментальные чувства. В эту психологическую баскетбольную корзину ему не забросить мяча!

Сняв с нее ласты, он впервые обратил внимание на ее ступни. На них виднелись мелкие, старые на вид шрамы. Как он не заметил этих царапин сразу, еще в палатке? Впрочем, ему тогда не пришло в голову изучать ее ступни.

«Мама меня жгла». Господи! Это чудовище прижигало ей сигаретами ноги! Почувствовав, что у него дергается щека, Грег некоторое время сидел на корточках, не смея взглянуть на Лаки. В детстве на ее долю выпали страдания, не укладывающиеся в голове нормального человека. Ее мучили, пытали... Знала ли она вообще, что такое любовь?