Настоящее сокровище - Сюзанна Симмонс

Теперь Тори уже не сомневалась в том, что Митчелл стоит перед ней на коленях. Он взял ее за руку.

— Так случилось, Виктория Сторм, — я до сих пор не понимаю, как это произошло, — что ты стала нужна мне как воздух… — Тори затаила дыхание. — Без тебя я буду самым несчастным человеком на свете, и никакое золото не сможет меня утешить.

Она почувствовала, что вот-вот расплачется. Именно этих слов она ждала, именно эти слова хотела услышать.

— Если ты уедешь, я никогда не буду счастливым и мне нигде не будет покоя.

Глаза ее наполнились слезами.

— Любимая, почему ты плачешь?

— Потому что мы будем так счастливы вместе, — сказала она.

Митчелл приблизил лицо к ней вплотную и долго смотрел ей в глаза.

— Я люблю тебя, Виктория Сторм. Я боготворю тебя и преклоняюсь перед тобой. Я хочу каждый день своей жизни быть рядом с тобой. Ты останешься? Ты будешь моей женой?

— Буду, — прошептала она, и он припал к ее губам долгим поцелуем.

Ему казалось, что он может завоевать весь мир… что вся вселенная в его власти.

Так казалось Митчеллу Сторму, графу Сторму, главе клана Стормов, просто Сторму, когда он шел обратно в замок, обнимая женщину, которую любил и которую вскоре должен был назвать своей женой.

Он обещал сделать ее счастливой.

И он сделает это.

Он обещал любить ее.

И он будет любить ее.

Он обещал заботиться о ней, лелеять, чтить и уважать.

И он будет это делать до конца своей жизни.

В главном его дед оказался прав. Он велел Митчеллу плыть в Америку и разыскать Викторию. И действительно, если бы не Виктория, он никогда не сумел бы отыскать сокровища.

Теперь уже Митчелл не был уверен, что дед, говоря о сокровищах, имел в виду золото.

Солнце клонилось к закату, когда они забрались на самую высокую вершину острова, откуда было далеко видно море. Небо светилось, как расплавленное золото, и вода отражала его. И даже зеленый остров в лучах заходящего солнца казался золотым.

Они молча стояли рядом и смотрели на золотое солнце. А потом со стороны замка послышались звуки шотландской волынки. Митчеллу почему-то подумалось, что это Маккламфа.

Музыкант выводил знакомую мелодию: «Храбрая Шотландия, родина моя».

«Вот моя родина», — внезапно осознал Митчелл Сторм с чувством удовлетворения, знакомым только очень немногим людям, только очень удачливым людям.

Шотландия — его родина, и рядом с ним стоит любимая женщина.

Что еще нужно человеку?

Эпилог

Пробило уже десять часов утра, но разбудить в это время Беатрис Ван Аллен было почти невозможно. Осенью она жила в Нью-Йорке и никогда не вставала раньше полудня.

Когда горничная постучала в дверь ее будуара и сообщила, что мисс Олбрайт настаивает на немедленной встрече с хозяйкой дома, Беатрис сразу поняла, что произошло нечто из ряда вон выходящее.

Она села, подложив под спину подушки, и поставила себе на колени серебряное блюдо с горячими бисквитами, щедро намазанными нежным сливочным маслом и ее любимым прозрачным медом. Рядом на столике стоял дымящийся чайник с чаем, который горничная каждые десять минут подогревала на плитке.

Беатрис поднесла ко рту бисквит, когда в спальню влетела Лола Олбрайт.

По массивному подбородку Беатрис Ван Аллен потекла капелька меда, которую та быстро стерла тонкой льняной салфеткой, обшитой по краю старинным бельгийским кружевом.

Размахивая зажатой в правой руке газетой, Лола воскликнула дрожащим от волнения голосом:

— Есть новость, Беатрис! Ты только послушай!

— Сядь, Лола, и отдышись, — велела Беатрис, демонстрируя спокойствие, которого в действительности не ощущала. По правде сказать, она утратила спокойствие с того самого момента, когда горничная доложила о неожиданном визите Лолы Олбрайт.

Лола села.