Тень сомнения - Лиза Джексон (2004)

Перед тем как повесить трубку, Кристи пробормотала что-то на языке индейцев чинук. Была у нее такая привычка, неизменно выводившая Уэстона из себя. Ему было неприятно слушать тарабарщину, и, хотя Кристал, скорее всего, просто выругала его, подобрала какой-то индейский эквивалент «подонка», у него возникло тревожное ощущение, что она произнесла заклинание и навела на него порчу. Конечно, он во все эти индейские заклятия и прочую чушь не верил, но по коже у него поползли мурашки, когда он повесил трубку.

– Бунт в гареме? – насмешливо осведомился Харли.

– Не умничай! – буркнул в ответ Уэстон.

Не станет он портить себе кровь из-за шуточек своего брата, выходок ненормальной сестрицы и проклятий индейской шлюхи. В конце концов, он не кто-нибудь, а Уэстон Таггерт и может делать все, что пожелает, черт возьми!

Глава 9

Опять его старик напился. В который раз.

Казалось бы, невелика новость, но в этот вечер Кейн готов был на куски его разорвать. Он и сам не понимал, что с ним творится, но с тех самых пор, как Джек рассказал ему о помолвке Клер Холланд и Харли Таггерта, Кейн буквально напрашивался на драку. Он просто умирал от желания врезать кулаком по стене, по стволу какого-нибудь дерева или по самодовольной роже Таггерта. Не обязательно в таком порядке.

– Сукин сын! – прошипел он, нащупывая на обшарпанном комоде связку ключей. Они оказались в пепельнице.

Была середина месяца, Хэмптон потратил все, что мог, на дорогую выпивку и вот уже полторы недели как перешел на свое обычное пойло, то и дело поминая бывшую жену – хитрую, подлую суку, бросившую его, несчастного калеку, одного воспитывать упрямого парня.

Господи, до чего же ему все это обрыдло. Он чувствовал себя как в ловушке, запертый в этой гнусной хибаре наедине с озлобленным калекой, отвергавшим любую помощь. Милосердные, набожные горожане не раз предлагали Хэмптону работу: в скобяной лавке, на консервной фабрике, даже в страховой компании, но Хэмптон Моран, бывший лесоруб, отвергал благотворительность. Нет, он предпочитал упиваться своими несчастьями, а если снисходил до работы, это была работа, которую он сам выбрал: выпиливание деревянной скульптуры.

Лужайка перед домом и переднее крыльцо были завалены холмиками опилок и образцами его искусства: непроданными фигурами оскаленных медведей, свирепых индейцев, кривоногих ковбоев с зубочистками в углу рта, вздыбленных коней с обезумевшими глазами и развевающимися гривами. Резал Хэмптон исключительно из древесины сосен – то есть деревьев, ставших в свое время причиной его увечья, словно вступил в негласную войну с лесами, окружавшими Чинук. Своими врагами он считал все без исключения годные к спиливанию древесные стволы – и любого человека, носившего фамилию Холланд.

Туристы иногда останавливались поглазеть на его поделки, считая Хэмптона эксцентричным художником, выражавшим в причудливых скульптурных фигурах какую-то темную сторону своей души. Они не подозревали, что он просто цепляется за свою озлобленность, словно это дар божий, и заливает мозги дешевым алкоголем.

Кейн считал увлечение отца собачьей чушью. Хлопнула входная дверь – Хэмптон выкатил свое кресло на крыльцо. Черт побери, как не вовремя! Кейн, выругавшись, перелез через подоконник, повис на вытянутых руках и мягко соскользнул на землю. Нет, он вовсе не собирался удирать из дому украдкой – отец, скорее всего, даже не заметит его отсутствия. Просто он не желал объясняться со стариком в этот вечер.

Ему хотелось повидать Клер. Хотелось до боли, до ломоты в костях. Хотя он и знал, что это ошибка.