Дай мне шанс - Элла Уорнер (1998)

– В первую нашу ночь я предварительно побеседовал с Джоанной, сказав ей, что было бы хорошо, если бы она проспала до утра, – покаялся он. – Что она и сделала… В результате ты была вынуждена пользоваться молокоотсосом, явно не испытывая при этом большого удовольствия. Потом я, конечно, сказал Джоанне, чтобы она лучше просыпалась как обычно, но у нее уже вошло в привычку спать всю ночь напролет, и я ничего не смог с этим поделать. Нельзя давать ребенку противоречивые указания – то так, то эдак. А ее вины в этом нет!

Дороти недоумевающе уставилась на Неда. Неужели он действительно полагает, что Джоанна поняла сказанное им?

– Она ни в чем не виновата. – Его глаза молили о прощении. – Это все я. Все я! Я был эгоистом, желая, чтобы мы провели ночь вдвоем, как прежде. Мне жаль, Дороти! Я даже представить себе не мог, как это отразится на тебе.

У Дороти внутри все сжалось. Значит, она неправильно поняла, неправильно рассудила! Но чтобы Нед чувствовал себя виновным? Такого еще никогда не было! А ведь он искренне верил в то, что только что сказал, как и в свое фантастическое общение с собакой и Джоанной.

– Если бы ты поделилась со мной своими опасениями, я бы смог тебе помочь, – с сожалением продолжал он. – Рассказал бы о капустных листьях. Возможно, это избавило бы тебя от боли.

– Капустные листья? – озадаченно повторила она.

– Мне о них рассказал один друг. У его жены в результате кормления заболели груди, и она вкладывала в лифчик компрессы из капустных листьев. Это помогло.

– Почему? Как? – Дороти не могла в это поверить.

Нед пожал плечами.

– Этому, нет научных объяснений, но это действует. Нужно подержать капустные листья в холодильнике, чтобы получился холодный компресс. Когда они нагреваются в лифчике, ты опять меняешь их на холодные. Мой друг шутил, рассказывая о тоннах приобретенной им капусты, но прекращал шутить, как только речь заходила о действенности метода. Мы могли бы попробовать.

Мы… Именно она внесла отчужденность в их отношения, а вовсе не Нед. Она должна была поверить ему и отбросить прочь все страхи, а она… она все время сомневалась в его чувстве к ребенку.

– Я знаю еще целую кучу полезных вещей! – с волнением добавил Нед. – Мои друзья буквально напичкали меня этой информацией. Думаю, именно поэтому я и считал детей маленькими чудовищами. Но ведь никто и не подумал рассказать мне о хорошем. О чем-нибудь вроде забавных выражений на личике Джоанны или о том, как замечательно чувствуешь себя, когда твой ребенок счастлив и доволен.

Водопад чувств обрушился на Дороти, но найти нужные слова она не смогла. Окончательно поняв, что виновата в произошедшем только она, Дороти растерялась. Она не была откровенна с Недом, не доверяла ему, не верила в него. Все могло бы быть иначе, если бы только она рассказала, поделилась, как говорил Нед, плохим, равно как и хорошим. Как она могла так ошибаться?

Ее глаза вновь наполнились слезами.

– Не плачь, любимая, – взмолился Нед. – Скажи, что я могу сделать для тебя? – Он схватил салфетку и ласково промокнул ручейки, струившиеся по ее щекам. – Если ты чего-нибудь хочешь…

– Прости, – выдавила Дороти. Неда не в чем винить. Виновата она одна.

– Ничего. Если тебе это помогает – плачь. Но не считай себя несостоятельной матерью, Дороти, – серьезно заявил он. – Ты великолепная мать! Самая лучшая! Любой ребенок был бы счастлив, имей он такую маму. Этот эпизод с кормлением грудью ничего не значит. Важна только любовь, а Джоанна знает, что ее любят.

Теплота в его голосе согрела Дороти, успокоила истерзанный сомнениями разум. Она безуспешно пыталась справиться со слезами, и Нед снова отер ей щеки. Болела ее голова, болело ее тело, и сердце ее болело тоже. Она чувствовала себя развалиной. Тем не менее Дороти заставила себя заговорить.

– Спасибо за то, что пришел на помощь, Нед. Я имею в виду – помощь с Джоанной.