Лаки - Джеки Коллинз (1994)

Да, дорогая. И он купил рукопись, потому что много лет уже не читал такой отличной биографии и уверен в грандиозном успехе. Он сказал (я цитирую): «Честность, с которой написана эта книга, вызвала у меня слезы». Если уж Фред Лестер говорит такое...

Анна продолжала еще говорить, но Кэрри больше ее не слушала. Вот-вот мир узнает все о ее жизни. Но это не только ее жизнь, но и жизнь Стивена. Ей следовало бы посоветоваться с ним.

– Фред хочет встретиться с вами. Лучше бы завтра. – Анна вся сияла. Кэрри никогда не видела ее такой счастливой. – У него такие далеко идущие планы.

Далеко идущие планы. О Боже! Возможно, она сделала ошибку. Одно дело – поделиться своей тайной с Анной, но раструбить о ней на всю страну – нечто совсем другое.

– Право, не знаю... – начала было она.

– Чего вы не знаете? – вскричала Анна, совсем на себя не похожая от радости. – Ну улыбнитесь же, ради Бога. Улыбнитесь, Кэрри. Вы скоро станете самой знаменитой темнокожей женщиной во всей Америке.

ГЛАВА 99

– Раздолбай, – бушевал Сантино Боннатти. – За кого они меня принимают? За щенка? За слюнтяя? Если они думают, что увидят хотя бы два сраных цента из шестнадцати лимонов, то пусть лучше поссут против ветра. Донателла!

Его жена не стала слишком уж спешить на зов. А войдя в комнату, опалила негодующим взглядом и его самого, и его приближенных.

– Твоя язык. Последи за твоя язык, – сказала она. – Ты думаешь, дети ничего не слышают?

Какая-то сволочь нагрела его на шестнадцать миллионов, а Донателла кудахчет о детях.

Имел я твоих детей! – заорал он.

Самого тебя поиметь! – ответила Донателла. Она перекрестилась и возвела очи к потолку. – О Боже, ты должен прощать меня. Я замужем за свинья!

За свиньей, которая платит по счетам, – рявкнул Сантино.

И что ты хочешь? – завелась Донателла, уперев руки в толстые бока. – Чтобы я целовать твой зад?

Он злобно посмотрел на нее.

Я ухожу, – заявил он мрачно – Если позвонят газетчики, скажи: «Нет комментариев».

Каких комментариев?

Просто повтори, что я сказал. Тебе не обязательно понимать.

С этими словами он выбежал из дому. Проклятие! Он покупает ей все, что ее душа пожелает, она живет во дворце, а, жирная сука, так и не научилась правильно говорить по-английски. Неудивительно, что он сбегает к Иден.

Какие, однако, дурные вести. Его адвокат в Нью-Йорке – кретин. Ему следовало взять защиту в собственные руки. Это Америка – каждый может печатать что захочет, – и, если глупая обезьяна позировала голой, значит, он имеет право напечатать снимки. И вообще все, что ему вздумается.

Никакой тупоголовый судья не будет указывать Сантино Боннатти, что можно делать, а чего нельзя.

Едва Иден закончила зарядку, как приехал Сантино. Он ворвался в гостиную, как маленький Цезарь, весь воняя потом в своей шелковой рубашке и костюме-тройке. Пыхтя, он плюхнулся в кресло, расставил ноги, расстегнул молнию на ширинке и скомандовал:

– А ну-ка, отсоси!

Иден онемела от ярости. В углу комнаты сидел Зеко и раскладывал пасьянс. Служанка пылесосила холл. Разнорабочий копался во дворе.

– Все, достаточно, – заявила она храбро. При таком количестве свидетелей ничего он ей не сделает.

Не успела она оглянуться, как он вскочил с кресла и, размахивая коротенькими ручками, налетел на нее. Бац-бац, бац-бац. Она ударила его в ответ.

– Ах ты, скотина!

Бриллиантовое кольцо на его мизинце впилось в ее нежную кожу. Показалась кровь.

– Я ненавижу тебя! – воскликнула она, схватившись за щеку.

Зеко не повернул головы. Служанка продолжала пылесосить. Разнорабочий сыпал какой-то порошок в бассейн.

Иден бросилась в ванную и в ужасе уставилась в зеркало. Он изуродовал ей лицо!

Сантино последовал за ней.

– Почему ты всегда идешь мне наперекор? – жалобно заныл он. – Сама себе делаешь хуже. У меня и так масса проблем.