Лаки - Джеки Коллинз (1994)

Значит, все верно – Джек Голден действительно успел в свое время насладиться божественной плотью Лучика.

К счастью, он ей понравился.

– Ленни, – заявила она великодушно, – ты почти такой же забавный, как и твой отец. По-другому, конечно. От Джека Голдена зрители кипятком писали. Но мир, видать, изменился, и ты почувствовал, что им нужно теперь.

Она помешала в бокале виски пополам с молоком – ее любимый напиток – и продолжала:

– Слушайся Фокси, он знает свое дело. А в нашем деле знание решает все.

Она откинула прядь волос, по-прежнему густых и блестящих.

– Я – другое дело. Я просто старая кляча, которая бездумно следует своим инстинктам.

Ленни подумал, что «старой кляче» лучше бы не носить при нем низко декольтированных платьев. Всякий раз, как его взору представала ее широкая грудь, у него разыгрывалось воображение. Не так-то просто избавиться от воспоминаний юности.

А как она выступала! Она ничего не стала менять по сравнению со старыми временами. Та же улыбка, те же волосы, туфли на «гвоздиках» и боа из перьев. То же неуловимое движение руки, которое не позволяло увидеть ничего, хотя казалось, что видишь все. Старомодный обман. Девочки снимали с себя все, но Лучик, слава Богу, оставалась верна себе. Здесь что-то промелькнуло, там – или показалось? И никакой грязи. Она приходила посланцем ушедших времен, и публика с ума сходила от восторга.

– Она выходит на сцену раз в неделю, – сообщила Ленни девушка с востока. – И ее обожают.

– Охотно верю.

– Иногда в день ее выступления у дверей выстраивается очередь.

Ленни не находил в этом ничего удивительного. Алиса лопнула бы от зависти, если бы узнала, что на Лучика все еще ходят. Он позвонил матери: а вдруг случилось чудо и она беспокоится, что с ним и как?

Она не стала спрашивать, чем он занимается, где живет и вообще ничем не поинтересовалась. Алиса только объявила:

– Ленни, тут один двадцатипятилетний мальчик с ума сходит по моему телу. Дать ему или не надо?

Он глубоко вздохнул и, предпочитая не отвечать, сказал:

– Я работаю у Фокси. Ты знаешь, что твоя подруга Лучик по-прежнему раздевается?

Стрела попала в цель.

– Как! – воскликнула она после долгого молчания. – В ее возрасте?

– А сколько ей лет?

– Лучше не спрашивай. Достаточно, чтобы понять, что ей следовало бы давно угомониться.

– Но ее любят.

– Кто?

– Публика.

– Меня тоже любили, – печально вздохнула Алиса. – А некоторые любят и до сих пор. Как по-твоему, роман с двадцатипятилетним можно назвать совращением младенцев?

– Только если вы будете заниматься совращением.

– Не хами.

– Фокси помнит тебя.

В ее голосе появились кокетливые нотки.

– Старый развратник. Как он за мной ухлестывал! И член же у него был! Он очень любил показывать его девочкам. Но я никогда не позволяла ему... ну, ничего лишнего. Ты понимаешь меня, милый. Никогда.

Что, конечно же, значило, что они трахались до опупения.

– Я подумал, что ты можешь захотеть посмотреть мое шоу, – предложил он. – Я мог бы заехать за тобой, а потом отвезти тебя домой.

– Я ненавижу скоростные дороги.

– Можем ехать и не по скоростной.

– Я ненавижу ездить на машине.

– Я поведу.

– Ты отлично знаешь, что я имею в виду. Кроме того, нужны мне очень Лучик и Фокси. Я никогда не любила их обоих.

– Да брось ты, она была твоей лучшей подругой. Кроме того, я приглашаю тебя посмотреть мое выступление.

– Твое! – она бесцеремонно расхохоталась. – Твое выступление, с твоими грязными словечками и двусмысленностями. Одного раза вполне достаточно, спасибо. Доживи твой отец до сегодняшнего дня, он отказался бы от тебя.

А разве от него давно уже не отказались?

– Ладно, все, – отрезал он и повесил трубку.

И чего он беспокоился? Алиса Голден плевала на всех, кроме себя самой.