Кофе с перцем - Екатерина Красавина (2006)

— Ну, как Стамбул? Вчера нам не удалось толком поговорить. Был у девушки, — пояснила мать Юлии Кирилловне. Та понимающе кивнула головой. Секретарша колдовала над чашкой, наливая кофе.

Паша хотел вздохнуть, но тут же испугался, что его вздох будет расценен как недовольство. В конце концов, мать сделала ему такой подарок — поездку в Стамбул, а он, вместо того чтобы восторгаться и благодарить, будет вздыхать.

— Отлично! Так красиво! Просто прелесть! Стамбул — это очаг древней цивилизации. Архитектура города формировалась под влиянием… — бойко начал Паша.

— Я была в Турции, — вставила Юлия Кирилловна, — но не в Стамбуле. В Анталии.

— И как? — спросил из вежливости Паша. Он был страшно рад, что ему не надо вдаваться в подробное описание Стамбула.

Юлия Кирилловна пожала плечами:

— Хорошо. Солнце, море.

— Отдыхать — не работать, — с улыбкой заключила мать.

— Да, ты напомнила о моей завтрашней работе, — скорчил недовольную мину Паша.

— Так скоро?

— Наш не любит давать своим сотрудникам длительные отпуска.

— Особенно незаменимым. — Сегодня у матери, судя по всему, было прекрасное настроение. Такой веселой Паша ее видел редко.

— Может, еще кофе? — спросила его мать.

— Можно.

— Юлечка!

— Ты кого-нибудь еще ждешь? — спросил Павел.

— Почему ты так решил?

— Ты в белом халате и не снимаешь его. Мать рассмеялась.

— Это уже как моя вторая кожа. Прилипла намертво. Но ко мне действительно должны прийти.

— А этот, чиновник из Минкульта… Какие у него проблемы?

— А что? С каких это пор ты, Паша, стал интересоваться моими делами? Ты всегда говорил, что никогда не стал бы психиатром. Представляешь, Юль, в детстве он говорил, что я работаю психом!

Женщины рассмеялись и посмотрели на Пашу. Он почувствовал себя круглым дураком.

— Это было давно…

— А сейчас ты работаешь в рекламном агентстве и составляешь дурацкие тексты. И еще говоришь, что коллектив у вас сволочной, а начальник — козел.

Это была неинтересная тема. И Паша понял: пора уходить. Кроме того, такой разговор задевал его мужское самолюбие. Его размазывают по стенке, а он что, должен терпеть?

— Ладно, я пошел. — Паша поднялся с кресла, обиженно засопев.

— Не кипятись. Я любя.

— От такой любви вешаются, — пробурчал Паша.

— Вот мужчины — какой народ! Любят, чтобы их по шерстке гладили.

— Ну, хотя бы не трепали.

— А что, нельзя потрепать собственного сына? Подойди сюда, — скомандовала мать.

Паша покорно приблизился к ней.

— Наклонись!

Он наклонился. И тут материнские руки стали трепать его волосы.

— Ой, больно! — притворно охнул Паша. Но она еще крепче запустила пальцы в волосы и стала с силой теребить их.

— Терпи!

Паша невольно бросил взгляд в зеркало, висевшее около двери приемной. Мать прижимала его голову к себе и трепала волосы. Она напоминала большую кошку, схватившую свою добычу. Мать была среднего роста, но очень сильная. Не толстая и не худая. Плотно сбитая. Поджарая. Она уделяла внимание своей форме и ходила, когда выпадало свободное время, в спортивные клубы и фитнес-Центры. А дома у них стояло два тренажера.

— Все, меня полностью скальпировали. Юлия Кирилловна — вы свидетель этого безобразия, — заявил Павел.

— Юля на моей стороне, так что поддержки от нее не жди.

— Я так и знал. Вы тут — одна команда. Полный матриархат.

Внезапно мать посмотрела на наручные часы и слегка нахмурилась:

— Я должна отдать тебе ключи.

— А я уже забыл про них, — признался Паша.

— В кого ты у меня такой растяпа?

— Сам не знаю. Надо на досуге подумать. Мать встала и пошла в кабинет. Оттуда она вышла с черной сумочкой.

— На, бери ключи. Бабушка сегодня придет поздно. Она у подруги.

— А ты?

— Еще не знаю.

— Все. Гуд-бай. До свидания, Юлия Кирилловна.