Судьбе вопреки - Луанн Райс (2007)

— Никто больше не будет знать столько песен… мы будем их играть всегда, пока не постареем.

— А если мы расстанемся?

— Не расстанемся.

— Но иногда сестры расстаются, — настаивала Сэм.

— Тогда нам нужно заключить договор, — придумала Мариса. — Если мы действительно когда-нибудь будем жить порознь, то обязательно станем встречаться каждое лето и играть.

— Ты обещаешь? — спросила Сэм.

— Обещаю, — ответила она.

И они пожали друг другу руки в знак заключения договора прямо там, на крыльце, под бледными лучами восходящей луны.

Долгое время не было необходимости исполнять это обещание. Они были очень близки — не было ни одного дня, который бы они не проводили вместе. Первый год учебы Марисы в Школе медсестер был самым тяжелым, потому что Сэм все еще училась в школе. Но как только Сэм смогла, она тоже поступила в школу Джона Хопкинса, как и ее старшая сестра.

Обучение там было дорогим, поэтому в конце каждой недели они брали свои инструменты и отправлялись в ирландские бары играть музыку и зарабатывать деньги на свое образование. Их выступления проходили в «Молли-Магуайр», «Бларни-Стоун», «Гэйтуэй-Бэй», «Моранс Эйл-Хаус». Залы были полны молодых людей с блестящими глазами и открытыми сердцами, которые подпевали и притопывали в такт музыке, поднимая бокалы за сестер.

Их ансамбль назывался «Падшие ангелы», потому что они обе тогда думали, что быть грешницами реальнее и веселее, чем святыми. Но на самом деле Мариса считала Сэм настоящим ангелом. Она была умна, добра и всегда готова прийти на помощь любому. Все деньги она отдавала родителям, а их концерты по выходным ей нужны были только для того, чтобы излить свое сердце, очиститься от всей той боли, которая накопилась в ней, когда она старалась помочь всем и каждому. И очень часто во время их выступлений им казалось, что существуют только они вдвоем и что ими движет какой-то высший дух.

Однажды, когда обе сестры уже окончили Школу медсестер и работали в одной из клиник Балтимора, они отправились в отпуск в Париж, где как-то провели целый вечер в открытом кафе рядом с Сеной. Какой-то мужчина сел за соседний столик. Он был очень крепким и загорелым, на голове — короткая темная косичка, на глазах — большие солнечные очки. Его черная кожаная жилетка открывала голые руки с такими мускулами, что, казалось, они сделаны из железа. Его звали Боно.

Сестры влюбились в него в ту же минуту. Они угостили его вином. Он угостил их вином. Они начали болтать. Все это было так по-ирландски: слова, сердце, душа и много-много вина. Боно курил, Сэм тоже закурила, просто чтобы составить ему компанию. Его совершенно очаровало ее желанием стать медсестрой Всемирной организации здравоохранения.

Они поднимали тосты за бедных, богатых, Ирландию, Америку, Дублин, Балтимор, Элвиса, музыку, поэзию, секс, рок и падших ангелов повсюду.

— За Деву Марию! — провозгласил Боно, чокаясь с сестрами. — Пусть она принесет нам мир во всем мире и полные стадионы зрителей.

— Кстати, ее второе имя Мария, — сказала Сэм, показывая на свою сестру.

— Тогда оно должно быть первым, а не вторым, — ответил Боно. — Или похожим на него — Морин, Мари, Мариса…

— Именно так я и буду теперь тебя звать, — сказала Сэм, сияя глазами. — Мариса. Больше никаких Патти…

Много лет спустя, убегая от своей жизни, отказываясь от своего прошлого, Пат сделала это имя своим.

В конце вечера Боно пожал сестрам руки. От него пахло сигаретами, потом, кожей и вином. Подушечки его пальцев были затвердевшими и покрытыми шрамами — это оставили свое клеймо гитарные струны.

— Не хочу забывать этот вечер, — произнесла Сэм, глядя вслед уходящему в ночь Боно и улыбаясь в призрачном золотистом свете, мерцающем над Сеной и всем Парижем. Та минута казалась волшебной, как будто они вызвали ее своими заклинаниями.