Судьбе вопреки - Луанн Райс (2007)

Он нагнулся, чтобы чмокнуть ее в щеку, но она крепко обняла его за шею, как старого друга. И выпустила не сразу, что было на руку Патрику, потому что он не хотел, чтобы все увидели слезы, вдруг выступившие у него на глазах.

— И за что такая честь?

— Вы нашли ее, — ответила Мэйв.

— Мару?

— Теперь ее зовут Лили, — строго произнесла Мэйв

Патрик рассмеялся.

— Мэйв, Мэйв, Мэйв! — воскликнул он. — Вы схватываете все быстрее, чем любая другая восьмидесятитрехлетняя дама, которую я знаю.

— Она не хочет жить в прошлом, — предупредила Мэйв. — И разве можно ее за это винить? А вы уже видели Роуз?

— Еще бы! Ваша правнучка.

— Она просто красавица! Не могу дождаться, когда попаду домой и увижу, как она плавает или ловит крабов у берега. А Лайама? Вы его видели?

Патрик кивнул:

— Хороший малый. И будьте спокойны — я его проверил по своим каналам. Никаких прошлых судимостей или конфликтов с законом, ни разу не был женат, написал кучу статей и получил кучу наград в своей области — ихтиологии. Это наука о…

— Рыбах… Акулах. Знаю, дорогой. Именно из-за акулы он потерял руку?

— Вообще-то да, — ответил Патрик. — Как вы узнали?

Мэйв смотрела мимо него в окно на облака, плывущие по небу. Лицо ее напоминало лицо блаженной, как у матери Терезы или Моны Лизы. Расследуя дело Мары, Патрик видел этот взгляд миллион раз. Сейчас он его немного взволновал. Мэйв была мудрой женщиной. Санитар, привезший ее, спросил, не хочет ли она лечь в постель. Но Мэйв отрицательно покачала головой — ей хотелось посидеть в кресле.

— Думаю, увидела это в его глазах, — ответила она наконец. — Он очень симпатичный. И любит Лили — это понятно любому, кто на него посмотрит. Но у него грустные глаза. Думаю, он очень сдержанный человек и раскрывается только рядом с Лили и Роуз. У него взгляд человека, который перенес страшную утрату.

— И все это вы узнали, только посмотрев ему в глаза?! — воскликнул Патрик. — Боже, Мэйв! Вам надо было быть следователем, а не мне.

— Ну, учителя должны быть следователями, — сказала она, внимательно вглядываясь в него. — Не думайте, что я не вижу того же в вас.

— Того же?

— Мой дорогой мужественный и сильный полицейский, вы так же ранены жизнью, и любовью, и этим расследованием.

— Мэйв, давайте лучше остановимся на «мужественный и сильный», хорошо?

Она вздохнула:

— Тридцать лет назад у меня в классе был один ученик. Питер Лиффи. Однажды он пришел в школу с рукой на перевязи. Нам он лишь сказал, что сломал руку.

Патрик внимательно слушал, видя в глазах Мэйв выражение безграничного сострадания.

— Он стал хуже учиться. Я велела ему приходить после занятий, чтобы заниматься дополнительно. И потихоньку стала узнавать о нем все больше и больше по тем мелочам, которые проскакивали в его разговоре. Например, что у его матери синяк под глазом. Или что его отец очень сердится, когда Питер забывает вынести мусор или задает слишком много вопросов. В общем, вы меня поняли.

— Насилие в семье, — сказал Патрик. — В те времена мужья могли бить своих жен и детей за закрытыми дверьми, а полиция делала вид, что ничего не замечает. Тогда это называлось семейным делом.

— Да.

— И что случилось с Питером? Вы его перевоспитали? Или он стал таким, как его отец? И сейчас где-то сам бьет свою жену?

— Он стал другим, — ответила Мэйв. — Он поступил в колледж, а потом продолжил учиться в медицинском институте. Все это время мы поддерживали связь. Он стал психиатром и написал много статей и книг на тему насилия в семье. Он изучает именно то, что в детстве причиняло ему наибольшие страдания.

— Именно поэтому вы угадали, что на нашего ихтиолога напала акула?

— Да. У Лайама тот же взгляд, что у Питера. Некоторые люди обязательно должны понять то, что пугает их больше всего.

Патрик схватил стул и придвинул его прямо к креслу-каталке, в котором сидела Мэйв.