Прежде чем начать…

Эту историю нелегко рассказывать. Я посвящаю ее памяти моей сестры, которую нашли мертвой в ее квартире в Дэвисе всего десять месяцев назад. Это был ласковый весенний день, один из тех, когда на цветущих деревьях весело чирикают птицы, яркие лучи солнца греют, но не обжигают, и кажется, что жизнь можно начать заново. Именно в такой день, когда весна проявляет себя во всей красе, и нашли мою дорогую сестру — с заклеенным ртом, связанную по рукам и ногам, со следами жестоких пыток на полуразложившемся за эти пятнадцать жарких дней теле. Мой рассказ — о ней, а также об университетском профессоре, преподавателе музыки Майкле М., который до сих пор живет в Дэвисе и которого я считаю ее убийцей.

Меня зовут Нора Тиббс. Моей умершей сестре Фрэнсис было двадцать четыре года. Мы обе выросли в Дэвисе, маленьком университетском городке, находящемся всего в пятнадцати милях от Сакраменто. Смерть близкого человека я переживаю уже не в первый раз. У меня был еще младший брат, Билли, который погиб в туристическом походе в возрасте всего двенадцати лет. Мы очень переживали его смерть, каждый уголок дома напоминал нам о Билли, и мои отец с матерью, не в силах этого вынести, забрали Фрэнни и уехали в Монтану. Я на десять лет старше сестры и к тому времени уже зарабатывала самостоятельно, поэтому не последовала за ними, а уехала в Сакраменто, где устроилась на работу в газету. Однако через год наши родители погибли в автомобильной катастрофе, и Фрэнни, которой исполнилось всего четырнадцать, переехала ко мне в Сакраменто.

Мы были с ней не очень похожи. Как и мой отец, я рослая, атлетического сложения; если того потребуют обстоятельства, могу быть напористой. Фрэнни, напротив, была склонна к полноте; бледная, с кожей нежной, как у ребенка, и всегда выглядела какой-то взъерошенной: мешковатая одежда, спутанные волосы. Чересчур робкая, она терялась, если ее начинали слушать слишком внимательно, а на тех немногих вечеринках, на которые мне удавалось ее затащить, старалась, подобно хамелеону, слиться с мебелью. Если кто-то обращал на нее внимание, она становилась похожа на школьницу, отвечающую невыученный урок: в глазах ее появлялось беспокойство, она отводила взгляд от собеседника и вся сжималась в комок, нервно обхватывая себя руками.

После школы Фрэнни устроилась медсестрой в Сакраменто; ее работа заключалась в том, что она подключала почечных больных к аппарату, фильтрующему кровь. Этим она занялась не случайно — за полгода до несчастного случая наш брат где-то подхватил инфекцию, которая привела к почечной недостаточности. Ему пришлось делать диализ, и он даже стоял на очереди на пересадку почки. После того как Билли погиб, Фрэнни преисполнилась решимости стать медсестрой и работать именно на диализе. Я понимала ее мотивы — при разнице в возрасте всего в один год они с Билли были очень близки, — но решимость, с которой Фрэнни претворяла в жизнь свой замысел, граничила с манией, как будто ею двигала не столько любовь, сколько чувство вины.

Тем не менее ее выбор оказался очень удачным. Когда Фрэнни входила в кабинет, присущие ей робость и нерешительность куда-то исчезали. Она прямо-таки порхала по помещению, успевая одновременно подключить к аппарату одного пациента, измерить давление у другого и сказать доброе слово третьему. Она здесь командовала, хотя при других обстоятельствах это слово едва ли к ней подходило. Однако после работы Фрэнни вновь, как черепаха, пряталась в свой панцирь.