Тайные грехи - Джоу Росс (1995)

Он иронически улыбнулся.

– Не волнуйтесь, мисс Бэрон. Я привык.

Она смотрела, как он уходил – ленивой походкой уверенного в себе человека. Походкой террориста из «Опасного». У нее все еще покалывало ладонь. Не слишком благоприятный признак.

Всю жизнь она сдерживала чувства. С детских лет инстинкт подсказывал: открытое проявление эмоций делает человека уязвимым, лишает контроля над судьбой. Она ни разу не встретила мужчину, который бы вызвал в ней столь сильное сексуальное влечение. Один только взгляд, одно прикосновение Мэтью Сент-Джеймса – и она обнаружила в себе страсть, о существовании которой и не подозревала.

Оставалось молиться, чтобы завтрашняя проба не удалась. Пусть только Мэтью Сент-Джеймс докажет свою непригодность – и она вычеркнет его из своей жизни и из своего сердца.

То был последний круг Дантова ада.

Вьетконговцы – в черной униформе (куртка, шаровары да патронташ через всю грудь) со связками ручных гранат у пояса и штурмовыми винтовками в руках – устремились к деревне Кхе-Сан. Их были целые орды – сотни, тысячи, десятки и сотни тысяч. С неба градом посыпались бомбы; холм пылал от напалма; градом хлынули ракеты и пушечные ядра. Шум нарастал. Задрожала земля.

Мэтью тоже стрелял из винтовки, но вскоре у него кончились патроны. Люди вокруг него – живые, дышащие мужчины и женщины – уменьшились в размерах и стали похожими на крохотные глиняные комочки. Канонада все не стихала. Мэтью стоял в центре вселенского хаоса, беспомощный и одинокий. Когда все было кончено и деревня затихла, в ноздри ему ударил тошнотворный запах смерти. Всюду в лужах крови плавали мертвые человеческие тела. Только и осталось живого, что вышедшие из укрытия крысы.

И вдруг его слуха коснулся детский плач. Лежа на земле рядом с убитой матерью, надрывался младенец. Мэтью шагнул навстречу – и застыл, как вкопанный, различив привязанную к шейке ребенка, похожую на ананас гранату русского производства.

Посреди деревни зашевелилась еще одна фигура. Мэтью узнал в контуженном солдате одного из вчерашней партии новобранцев. Юноша двинулся к младенцу – спасти эту крошечную искорку жизни.

Мэтью хотел предупредить его, но слова застряли в горле. Попытался сдвинуться с места – ноги увязли в похожей на расплавленный бетон грязи. Только и осталось, что в ужасе наблюдать за тем, как новобранец – еще совсем мальчик – бережно поднимает плачущее дитя… Вселенная раскололась!

Мэтью рывком сел на постели и в изнеможении прислонился головой к стене. Он был один и, дрожа от холода, в то же время обливался потом. Впервые кошмар посетил его после семидесятидневной, самой длительной за всю войну, осады Кхе-Сан, когда было убито и ранено тысяча восемьсот солдат, и повторялся всякий раз, когда ситуация выходила из-под контроля.

Последний страшный сон приснился ему полгода назад – Мэтью отметил это как несомненный прогресс. Когда он только возвратился в Штаты, кошмар являлся каждую ночь.

Он встал с постели и пошел на кухню – приготовить себе чашку растворимого кофе. И долго сидел в темноте – пил кофе, дожидался рассвета и думал, думал… Вот когда он впервые отдал себе отчет в том, что страстно хочет получить роль! Плохо. Нельзя так сильно желать чего бы то ни было – это признак слабости. А Мэтью уж никак не считал себя слабым.

Роль была нужна ему не для того, чтобы стать кинозвездой: если бы он заметил за собой хотя бы намек на подобные чувства, ни за что не пошел бы унижаться перед Ли Бэрон – особенно перед ней. Нет, он мечтал о свободе, а свободу могли дать деньги, которые ему заплатят за участие в этом фильме. Свобода же была необходима для достижения одной-единственной цели – стать сценаристом.