Тайные грехи - Джоу Росс (1995)

Ли сидела на брошенном на остывший песок пледе и запрокинув голову любовалась неяркими и не такими уж далекими звездами – стоит руку протянуть. Никогда еще ей не было так хорошо.

– Заметил, что за весь день мы ни разу не поссорились?

– Да, я обратил внимание, – сказал Мэтью, подбрасывая щепку в огонь; к небу взметнулся сноп веселых искр, – но молчал, боялся сглазить.

Ли пригубила красного вина, извлеченного Мэтью из походного холодильника. Он прав. Главное – не спугнуть очарование.

У обоих было такое чувство, словно они одни на берегу. Сверху струился лунный свет; в его лучах песчинки сверкали алмазами. В ночном воздухе шумел прибой. Недалеко от того места, где они постелили плед, плескались волны, изредка подбираясь поближе и обдавая их брызгами. Такие ночи созданы для любви.

– Я провела незабываемый день.

– Если бы ты пошла с Ким и ее друзьями, попала бы в гастрономический рай.

– Обожаю «хот догс».

– Конечно. Кто не знает, что сосиски с картофельными чипсами – идеальная закусь к «Дом Периньон»?

Впервые за весь день Ли уловила в его голосе сварливые нотки. Он становился прежним Мэтью. Она вздохнула. Ее взгляд скользнул от его лица к правому бедру, где на загорелом теле выделялась белая полоска. Она давно заметила шрам и догадалась, что это следствие ранения. Того, за которое он получил «Пурпурное сердце».

Не обращая внимания на последнюю брюзгливую реплику, Ли осторожно дотронулась до бывшей раны.

– Болит?

– Только в ненастье.

Он опять окружал себя табличками «Вход воспрещен!»

– Жалко, что ты был ранен. Но знаешь, меня удивляет другое. По моему разумению, плечо должно беспокоить тебя гораздо сильнее.

– Почему?

– Здесь рана посерьезнее. Она еще может дать себя знать.

Ли была абсолютно права. Но главное – с какой заботой она это произнесла!

– Ты преувеличиваешь.

– Нет. Можно выдвинуть предложение?

– Ты – босс.

Но Ли твердо решила не допустить новой ссоры, поэтому оставила эту реплику без внимания.

– Я прекращаю видеть в тебе грубияна и сноба, а ты во мне – избалованную богатую стерву.

– Я никогда не считал тебя стервой, – не совсем искренне возразил Мэтью. – Зазнайкой – да. Тираншей – хотя и в особой, смягченной манере! Но не стервой. – Он вдруг спохватился: – Я – сноб?

– Ну, у тебя есть склонность загонять людей в угол. И ты ненавидишь тех, у кого есть деньги. Но постой… Разве я тиранша?

Они скрестили взгляды, словно ожидая друг от друга извинений. И вдруг одновременно расхохотались. Миг взаимной неловкости благополучно канул.

Лежа на пледе в черную и синюю клетку, подложив руки под голову, Мэтью смотрел в необъятный простор неба.

– Взгляни на звезды. Кажется, можно достать рукой. Ли нечленораздельно выразила согласие, однако ей было не до звезд. Она упивалась созерцанием того, как серая тенниска обрисовывала его литые мускулы, и, сознавая опасность, все же позволила взгляду украдкой пробежаться по его длинным ногам и остановиться на бедрах.

– Во время моего второго срока в Наме бывали моменты, когда я смотрел на звезды и думал, что здесь, в Америке, они светят точно так же. Глупо, конечно, но иногда помогало продержаться.

Он впервые делился с ней воспоминаниями о Вьетнаме!

– Что же здесь глупого, – мягко возразила Ли. Мэтью повернулся к ней. Несмотря на жар от костра, ее бил озноб. В глазах металась тревога. Как ни приятно было Мэтью сознавать свою неожиданную власть над ней, он не мог не отдавать себе отчета и в своей зависимости от Ли. Сердце бешено стучало в груди.

– Иди ко мне.

– Не могу.

– Не можешь? Или не хочешь?

У Ли пересохло в горле, и она хлебнула вина. Глоток, другой, третий… И наконец залпом опорожнила стакан.

– Мне страшно.