Летний сад - Дмитрий Вересов (2005)

Кирилл с замершим сердцем слушал Альбину. «Она чувствует, она все чувствует! И все эти невысказанные вопросы – ее догадки, ее ощущения и сомнения касаются только Женьки…» Имеет ли право он, недавний выпускник «дурки», смутить сейчас эту девушку еще в большей степени, чем это уже произошло без его участия?

– Вы ничего не хотите мне объяснить? – Кирилл и Альбина вздрогнули почти одновременно от неожиданно прозвучавшего вопроса. На пороге беседки стоял Швецов. Весь его вид говорил о крайней степени раздражения и уязвленном самолюбии.

Альбина полными слез глазами посмотрела на молчащего Кирилла, избегавшего ее взгляда, затем медленно поднялась и подошла к Олегу:

– Пойдем, поедем домой…

– Вот так просто «пойдем»? Без каких-либо объяснений?

– Кирилл здесь ни при чем, все дело во мне, – под легким ветерком, набегающим с залива, слезинки быстро высохли, от них не осталось и следа. – И если тебе завтра все еще будут нужны объяснения, то ты их получишь. – Не дожидаясь Швецова, девушка двинулась в сторону дома.

Олег некоторое время постоял в нерешительности, но потом бегом бросился догонять Альбину. Кирилл слышал его удаляющийся голос:

– Альбина, сразу мы уехать не сможем. У меня есть незаконченные дела с хозяином…

– Тогда я поеду одна, на электричке, – слова Альбины были едва слышны, но возмущенный голос Швецова звучал громко и четко:

– Какая электричка?! Ты, может быть, посмотришь на часы?

И дальше их разговор слился с карнавальной какофонией бессонной усадьбы.

Марков покинул беседку и медленно побрел к старой заводи, где на приколе стояли неуклюжие деревянные лодки, рассчитанные на усилия пары гребцов. Он занял место на корме самого дальнего суденышка, практически неразличимого с ветхого скрипучего пирса в низко стелющейся молочной дымке тумана.

Взгляд Кирилла рассеянно блуждал вокруг, не находя ни одного четко узнаваемого предмета, если не считать уключин, весельных лопастей и противовесов, а также ближней банки, до блеска отполированной многочисленными седалищами гребцов. Мысли вольно перескакивали с Альбины на Женьку и далее, на кровавые сцены кентерберийской свадьбы, на отношения Вадима и Натальи, на Джейн, способность вспоминать про которую он обрел только сейчас, вспоминать не просто как о ярком, жизненном, но все-таки эпизоде, как, например, мгновение назад он вспомнил о рыдавшей у него на груди Кисе, а как о неотъемлемой частичке себя самого… До полного физического ощущения сердечных спазмов и дикой, невыносимой, щемящей тоски…

Диск встающего на покатом северном небе солнца был хорошо виден, когда Кирилл, пошатываясь после бессонной ночи, опустошенный ночными, изнуряющими своей глубиной и четкостью воспоминаниями, шел по мощеной дорожке к главному зданию усадьбы.

– Господин Марков? – незнакомый человек с холеной и безупречной внешностью иностранного гостя, выдававшей его возможную принадлежность к дипкорпусу, внезапно возник рядом. – Вас непросто было разыскать на борту этого «Ковчега», – у незнакомца была не только безупречная внешность, но и обаятельнейшая улыбка. Только сейчас, отметив ее открытость, Кирилл обратил внимание и на покрасневшие, видно, так же, как и у него, от бессонной ночи глаза иностранца. – Но я все-таки разыскал вас. Мои друзья в Лондоне, – последовала небольшая пауза, в течение которой человек явно пытался оценить реакцию Кирилла на сказанные слова. – Так вот, – продолжил он, по всей видимости, удовлетворенный своими наблюдениями, – мои друзья в Лондоне просили передать вам письмо…

Кирилл стоял посреди прохладной утренней аллеи, и лучи летнего солнца, стремительно набиравшие жар, согревали его иззябшее за ночь тело. Он улыбался, разглядывая необычный, узкий и длинный, конверт из непривычно голубой бумаги, кратко надписанный таким знакомым ему почерком: «Кириллу М.». Его состояние было сравнимо с состоянием человека, обретшего полное блаженство.