Медный всадник - Дмитрий Вересов

Жизнь превратилась в череду бесконечных унижений, которые прежде она не могла себе представить и в горячечном бреду. И все, что оставалось светлого, не считая малышей, было связано со случайными и чужими людьми, вроде того журналиста, или Анны Степановны. А люди близкие, старые знакомые либо ушли навсегда из жизни, либо предавали и обманывали. И Олег сейчас казался ей настоящим предателем, чем-то даже хуже Акентьева. Ведь о Переплете она все уже давно знала, а Олег оставался последним человеком, на которого она могла надеяться. Теперь надеяться было не на кого, кроме самой себя.

Говорили, что есть какие-то старинные заговоры, отсекавшие одного человека от другого – намертво, наглухо, так, что даже и мысли не оставалось о том, о ком прежде думал ежеминутно. Сейчас Альбина ощущала себя пораженной таким заклятием – что-то оборвалось в ней сегодня.

«Может, ты и не любила его? – спрашивала она себя. – Иначе как могла отказаться так быстро, словно только ждала повода. Настоящего повода, чтобы оттолкнуть его».

Альбина то нервно собирала вещи, сбрасывая в чемодан все, что попадалось на глаза, включая вещи своей соседки по бараку или посуду, которая ей даром была не нужна. Потом приходила в себя, возвращала чужое, садилась думать. Анна Степановна молча заваривала чай. Приходил кто-то из зоны, спрашивал посудомойку. Анна Степановна ответила, что она больна, а на предложение прислать лагерного фельдшера ответила с полным на то основанием, что фельдшер пьяница, и она ему котенка бы больного не доверила, не то, что человека.

Альбина на самом деле чувствовала себя больной. В висках начинало гудеть, стоило ей только вспомнить эту встречу, безумные глаза Олега. И кровь, брызнувшую из его вены. Тошнота подступала к горлу. Альбина не выносила вида крови, Олег в прежнее время смеялся над этой ее чертой, называл белоручкой. Альбина напрочь отвергала каких-то свежеубитых кроликов с рынка, мысль о том, что ей придется разделывать животное, казалась просто невыносимой. Обычно за разделку брался с хирургической сноровкой сам Марлен Вихорев. Приговаривая при этом, что дочка правильно сделала, что не пошла по его стопам. Без внутреннего трепета Альбина могла разделывать только рыбу.

Пора было уезжать. В детсадовском лагере заканчивалась смена. Забрать детей она не успевала, пришлось отбивать телеграммы знакомым – всем, кого она могла вспомнить, включая бестолкового Славика. Альбина не опасалась, что за близнецами приедут десятки человек – это было бы слишком фантастично, особенно учитывая ее невезучесть. Дай бог, если хотя бы кто-нибудь откликнется. Так и оказалось – из всех знакомых ответила только Ленка Геворская.

Ленка выразила согласие экономным «ок». Что такое «ок» Альбина не сразу поняла, но потом сообразила – «о’кей». О’кей – значит, за близнецов можно было не беспокоиться.

Анна Степановна провожала ее до вагона, перекрестила на прощание. Обратный путь показался короче – тяжелые мысли не оставляли ее. Если бы не соседи, Альбина забывала бы и о еде. За окном мелькали рощи, поля, города. В обычных обстоятельствах Альбина постаралась бы воспользоваться каждой остановкой, чтобы размять ноги, ухватить хотя бы кусочек впечатлений от этой поездки. Но сейчас она чувствовала себя опустошенной до крайности и только мысль, что скоро она снова увидит своих малышей, поддерживала в ней силы.

Ленка, которой она бросилась звонить с вокзала, сообщила крайне довольным голосом, что сумела пристроить ребят к «очаровательной паре» – соседям по даче в Комарово.

– Подожди! – попросила Альбина, которая не была морально готова к новым сюрпризам. – Они не у тебя? Какие еще соседи?

Она нахмурилась, считая в уме – поездка в Комарово за детьми означала лишние расходы на билет, а это сейчас было более чем некстати. Да и время лишнее уйдет. Времени же оставалось совсем немного – еще несколько дней, и постылая фабрика ждет ее в свои объятия.