Медный всадник - Дмитрий Вересов

– В этом как раз нет ничего удивительного! – заметил Акентьев. – У них свои шпионы, у нас свои. Курбатов категорически не желает вести со мной переговоры. Я уже несколько раз пытался связаться с ним, но он упорно меня избегает. Его, разумеется, можно понять, поскольку все, что он там в своей Британии измыслил вместе со своими англичанами, идет вразрез с нашими планами. Тем хуже для него, как я полагаю.

– Если не будет задержек с поставками, если мы сможем выдержать темп, то в ближайшие год-полтора… – сказал Ван Хеллер.

Акентьев вздохнул.

– Слишком много «если», – сказал он и обратился к собравшимся: – Ну что ж, начнем, пожалуй, заседание!

Затем выступали какие-то неизвестные Иволгину личности, доказывали с ворохами графиков, что деятельность «Морских ворот России» неизбежно приведет к изменению энергетического баланса, что, в свою очередь, повлияет на тектонику приневской низменности. Следствием станут серии подземных толчков, которые фатально скажутся на городе.

Акентьев кивал, время от времени бросал взгляд на Вадима. Иволгина несколько смущало это внимание.

Следующим на повестке дня стоял вопрос о переносе столицы в Петербург. Присутствующие загудели, как растревоженный пчелиный улей. Можно было подумать, что перенос этот зависит от их решения. Акентьев встал, намереваясь высказаться по этому поводу. «Послушаем, послушаем», – подумал Иволгин. Он не сомневался, что выступление Акентьева задаст тон всем остальным, было просто любопытно убедиться – окажется ли он прав. Однако выслушать Переплета ему сегодня было не суждено. В следующий момент в зале раздался оглушительный взрыв, эпицентр его находился возле кресла Акентьева. Иволгин запоздало упал на пол, почувствовал кровь на лице. Уши заложило, звон в голове не прекращался. Помещение затянуло черным дымом, двери распахнулись, и пожарные в оранжевых комбинезонах и шлемах стали заливать все вокруг пеной из огнетушителей, вытаскивать людей из ада. Пламя трещало на стенах. Тело Александра Акентьева, отброшенное взрывом к стене, распласталось под каким-то невероятным углом. Вадим вдруг понял, что у Акентьева нет головы.

Иволгин отвернулся, и его стошнило. Дым уносился в окна, стекла были выбиты взрывной волной, и горящие черные шторы развевались на ветру.

О взрыве в здании КУГИ сообщили по всем ведущим каналам. Председатель КУГИ Григорьев скончался на месте. Количество пострадавших постоянно уточнялось. Судя по всему, на этом закрытом заседании присутствовало больше человек, чем набиралось на аналогичных мероприятиях в Смольном. Курбатов качал головой, натыкаясь в списке погибших на фамилии тех, кого он считал до сих пор своими сторонниками.

– Этот-то как здесь оказался?!

Предатели. Что ж, получили, что заслужили. Хуже было другое – как это уже неоднократно бывало в истории – объект покушения остался цел и невредим.

Александр Акентьев не получил ни царапины и был единственным, кто оказался в состоянии общаться с прессой. Более того, несмотря на предупреждения врачей, настоял на интервью. Выглядел, как рок-звезда после удачного концерта.

Акентьев смотрел прямо в камеру, и Курбатову показалось, что смотрит он на него. Он включил звук, зная уже заранее, что услышит.

– …несмотря на случившееся, мы будем продолжать работу в интересах города. Я готов заверить общественность, что никакие угрозы не заставят нас свернуть с избранного пути. Наоборот, происшедшее лично меня только укрепило в уверенности, что мы на правильном пути. Поясню свою мысль – то, что случилось, ясно свидетельствует о том, что мы вмешались в сферу интересов криминальных группировок, для которых подобные расправы с конкурентами, как известно, обычное дело.

Это был один из излюбленных ходов Акентьева – он умел и любил внятно и доходчиво разъяснять свою логику. Людям это нравилось.

– Ты слышал? – Наташа вошла растерянная. – Взрыв в КУГИ. Вадим в больнице с контузией!