Стоя в тени - Шеннон Маккена (2006)

Представшая ей картина вогнала Эрин в оторопь. Низкий столик на колесиках, на котором обычно стоял телевизор, был отодвинут от стены, кабель — вырван из гнезда, коробка валялась на полу. Неужели здесь побывали грабители? Но если так, почему из дома ничего не пропало?

Охваченная страхом, Эрин крикнула:

— Мама! Отзовись же наконец! Что случилось с телевизором?

Ответом ей было гробовое молчание.

Душа Эрин ушла в пятки. Поборов ужас, она прокралась на цыпочках в столовую и ввернула лампу в светильник над обеденным столом. Комната на первый взгляд выглядела нормально. Тогда Эрин прошла на кухню и ввинтила лампочку в потолочную люстру.

В кухне все было перевернуто вверх дном, в пустом холодильнике стоял полупустой пакет с прокисшим молоком. Разумеется, в иных обстоятельствах Эрин, не колеблясь, вымыла бы грязную посуду и купила бы какие-то продукты. Но теперь денег у нее оставалось в обрез. Расстроенная и обескураженная, она вышла в прихожую и с отчаянием уставилась на кипу конвертов с уведомлениями, образовавшуюся на полу под прорезью для писем в двери.

Терпение Эрин истощилось, она повернулась и направилась в мамину спальню. Распахнув дверь, она увидела, что мать сидит на кровати и щурится от яркого света, хлынувшего из прихожей.

— Это ты, дочка? — с дрожью в голосе спросила Барбара.

Лишь тогда Эрин почувствовала, что в спальне давно не проветривали. Поборов тошноту, она сказала:

— Мама, можно включить свет?

Барбара Риггз не ответила, только взглянула на нее как-то странно покрасневшими и мутными глазами. Обычно аккуратно застланная кровать была в полном беспорядке, из-под скомканной простыни выглядывал угол матраца, а на телевизор был накинут махровый банный халат. От всего этого Эрин стало не по себе, и она спросила:

— Как ты себя чувствуешь, мама? Голова не болит?

— Нет, деточка, — тихо сказала Барбара, хотя темные круги у нее под глазами напоминали синяки. — Я просто прилегла отдохнуть, намаялась за день. — Она отвернулась, пряча взгляд.

— А почему на телевизоре лежит твой халат? — спросила Эрин.

Барбара втянула голову в плечи, словно испуганная черепаха, и пробормотала:

— Мне надоело, что он постоянно пялится на меня. Эрин смекнула, что дела плохи, но все-таки спросила:

— Пялится? Как это понимать?

Барбара с видимым усилием встала с кровати и со вздохом ответила:

— Это пустяки, дочка. Пойдем лучше выпьем чаю.

Эрин скользнула взглядом по семейным фотографиям, развешанным в рамочках на стене, и заморгала, сдерживая слезы. На снимке, сделанном в день их свадьбы, родители выглядели красивыми, молодыми и счастливыми. Как, однако, сурово обошлась с ними судьба. Как жесток этот мир! У Эрин запершило в горле, по щеке скользнула слеза.

— Молоко скисло, мама, — сказала она. — А ты ведь не любишь пить чай без молока.

— Ничего, деточка, чай без молока — это не самое страшное, что мне довелось вытерпеть, — глухо ответила мать. — Главное, что ты меня не забываешь, мой ангел! И что бы только я без тебя делала!

— Позволь мне перестелить твою кровать, мама, — сказала Эрин. — И повесить в гардероб твой халат.

Она потянулась к телевизору, но Барбара воскликнула:

— Не надо, Эрин! Не трогай его. По нему показывают ужасные фильмы. Я больше не хочу их видеть…

— Какие фильмы, мама? — настороженно поинтересовалась Эрин, почувствовав недоброе. — Плохие?

— Ужасные, деточка! О твоем отце и тех распутных женщинах, с которыми он развлекался.

Барбара грузно опустилась на кровать и обхватила голову руками.

Эрин села с ней рядом и прошептала:

— Теперь я все понимаю. Это действительно кошмар.