Заложники - Энн Пэтчетт (2004)

Командир Бенхамин был хорошим шахматистом, но и господин Осокава ему ничуть не уступал. Оба они относились к типу игроков, которые терпеть не могут игру на время, и делали поэтому каждый ход так, словно время на свете еще не успели изобрести. Оба они были равно талантливы и равно медлительны, и ни один из них не испытывал ни малейшего раздражения по поводу медлительности другого. Как-то господин Осокава в ожидании своего хода подошел к дивану, сел на него и закрыл глаза, а когда открыл их снова, то увидел, что командир Бенхамин все еще двигает своего коня туда-сюда через те же самые три шахматные клетки и как будто вообще не собирается снимать пальцев с лошадиной головы. В игре они использовали разные стратегии. Бенхамин старался контролировать центр поля, господин Осокава предпочитал оборону: пешка здесь, чуть позже ладья. Побеждал поочередно то один, то другой, и никто из них не высказывался по этому поводу. Вообще-то, без разговоров игра идет более мирно. Коварные ходы не приветствовались, но и не замеченная вовремя опасность сожаления не вызывала. Вот один из них передвигал королеву, другой короля, и никто так и не вспоминал про те слова, которые Гэн написал им специально для таких случаев. Даже концовки проходили без всяких эксцессов: легкий кивок головы, а затем каждый заново расставлял на поле фигуры, чтобы на следующий день все было готово к новой партии и они могли сразу же начать игру. Ни одному из них даже не приходило в голову покинуть комнату, не приведя в порядок фигуры.

Несмотря на то что, по всем стандартам, дом был громадным, частная жизнь в нем была невозможна. Исключение составляли Кармен и Гэн, которые встречались в посудной кладовке часа в два ночи. Оперное пение, приготовление пищи и игра в шахматы – все это входило в сферу жизни общественной. Гостевая комната находилась в том же конце дома, что и кабинет, где без умолку, час за часом, болтал телевизор, так что если кто-нибудь из молодых террористов искал новых развлечений, то при желании мог понаблюдать за игрой в шахматы. Заложники, хотя им и разрешили спускаться вниз, в прихожую, все же опасались непредсказуемых выходок со стороны парней, охранявших входную дверь с оружием в руках, и поэтому с большей охотой заходили посмотреть на игру на десять-пятнадцать минут, но за это время им редко удавалось застать хоть один ход. Большинство из них любили футбол и на шахматы тоже пытались смотреть как на вид спорта, ведь раз это игра, в ней должно что-то происходить. Но то, что они видели в маленькой гостиной, производило на них впечатление долгой литургии или лекции по алгебре или орнитологии.

Однако двое зрителей проводили здесь целые часы и при этом никогда не клевали носом: Ишмаэль и Роксана. Последняя приходила сюда, как на спектакль, где главную роль играл господин Осокава, который, в свою очередь, был ее благодарным зрителем. Ишмаэль оставался потому, что ему самому хотелось играть в шахматы с господином Осокавой или командиром Бенхамином, только он не был уверен, что ему разрешат. Все молодые террористы старались не выходить за установленные для них рамки и знали свое место. Как и все дети, они время от времени критиковали командиров, но при этом испытывали к ним непритворное, смешанное со страхом уважение. Они могли до бесконечности пялиться в телевизор, но часы дежурств не пропускали никогда. Они не просили Месснера приносить им галлоны мороженого: подобные просьбы были прерогативой командиров, а те прибегли к подобным послаблениям только дважды. Они не дрались между собой, хотя искушение такое возникало у них постоянно. Командиры сурово наказывали за драки, а Гектор даже взял на себя обязанность бить своих подчиненных сильнее и дольше, чем их могли избить во время потасовок, и все это делалось ради того, чтобы научить их действовать сообща. А если все-таки разногласия могли быть разрешены только дракой, они сходились в подвале и, сняв рубашки, лупили друг друга и при этом тщательно следили за тем, чтобы не попадать по лицу.