Заложники - Энн Пэтчетт (2004)

– То есть как с какой целью? – переспросил командир. Он подошел к Гэну так близко, что тот явственно увидел красные потоки лишая, сбегающие по его лицу. – Мне сообщили, что Роксана Косс просит выпустить ее в сад.

– И вы решили выпустить всех?

– А вы возражаете? – Бенхамин уже был близок к тому, чтобы изменить свое решение. Эти люди видели с его стороны только уважение и сочувствие, и вот, поди ж ты, они готовы поверить, что он – их убийца. – Так вы полагаете, что я выведу вас погулять и там расстреляю?

– Но оружие… – Гэн сделал ошибку. Теперь он это понимал.

– Защитная мера, – коротко объяснил командир, стиснув зубы.

Гэн повернулся к тем людям, которых считал теперь своей семьей. Он видел, как светлеют от его слов их лица.

– Выходите в сад! – говорил он по-английски, по-японски, по-русски, по-итальянски, по-французски. – Выходите в сад! – повторял он по-испански и по-датски. Только три слова, но на любом языке они означали неизмеримо большее: их не убьют! Это не уловка! Заложники начали смеяться, облегченно вздыхать, разбредаться по комнате. Священник быстро перекрестился, благодаря господа за то, что тот услышал его молитвы. Ишмаэль открыл двери настежь, и заложники высыпали на солнечный свет.

Восхитительный, великолепный солнечный свет!

Вице-президент Рубен Иглесиас, который уже считал, что не доживет до того момента, когда вновь почувствует под ногами зеленую траву, сошел с усыпанной гравием дорожки и погрузился в великолепие собственного сада. Из окна гостиной он смотрел на него каждый день, но теперь словно попал в новый мир. Почему он раньше никогда не выходил по вечерам на лужайку? Почему не обращал внимания на деревья и волшебно цветущие кусты? Как они называются? Он зарылся лицом в грозди темно-пурпурных цветов и жадно вдохнул. Святый боже, если ему суждено выйти живым из этой переделки, он будет очень внимателен к своим растениям. Может быть, он станет садовником. Новая листва была ярко-зеленой и бархатной на ощупь. Он беспрестанно гладил и мял листья, стараясь не попортить их. Слишком часто он приходил домой затемно, когда жизнь в его саду уже замирала и представлялась ему примитивной игрой теней и силуэтов. Вот если бы ему дали шанс начать все сначала, он бы по утрам пил кофе только в саду. Он бы приходил домой обедать, и они с женой обедали бы только среди деревьев, на расстеленном одеяле. Две его дочери в эти часы еще в школе, но он сажал бы на колени сына и называл ему имена всех птиц. Как же ему повезло, что он живет в таком прекрасном месте! Он прошелся по саду и отметил, что разросшуюся траву очень трудно будет даже скосить. Но ему нравилась и такая. Может быть, он вообще никогда больше не будет косить траву. Если человек живет в саду, окруженном десятифутовой стеной, то он может делать в этом саду все, что ему заблагорассудится. Он может по вечерам заниматься любовью с женой прямо в саду, в том месте, где стена делает поворот и образует вместе с полукругом деревьев и кустарников тайное укрытие. Они могут там уединяться, после того как уложат детей, а слуги разойдутся по своим комнатам. Да и кто их увидит? Земля мягкая, как перина. Он вообразил себе длинные черные волосы своей жены, разметавшиеся по траве. Он станет лучшим мужем, лучшим отцом. Он опустился на колени и приблизил к себе длинные стебли желтой лилии. Выдернул сорняк. Стебель толщиной в палец, высотой значительно выше цветка. Потом другой, третий. Руки его уже не вмещали всех сорняков, все покрылось грязью. Сколько же здесь предстоит работы!