Образ смерти - Нора Робертс (2009)

– Незаметный, – сказала Ева, прокладывая себе дорогу в уличном потоке. Пошел густой, плотный снег. – Ограничивает контакты. Старается никому не попадаться на глаза. Прямой контакт – только с намеченной жертвой.

– Никто из официантов его не вспомнил, никто из обслуги на парковке. Может, он живет или работает в двух шагах от клуба? – предположила Пибоди.

– Может быть. А может, он паркуется где-то самостоятельно. Может, пользуется городским транспортом на этом этапе игры. Какой таксист запомнит, кого он возил несколько дней назад, а тем более недель, как в данном случае? Тут мы плюем против ветра. Лони запомнила его только потому, что он уязвил ее самолюбие. В противном случае она забыла бы его начисто. С его стороны было бы умнее потанцевать с ней. Она забыла бы его ровно через пять минут. – Ева заглянула в боковое зеркало и перестроилась в другой ряд. – Он входит, смешивается с толпой, держится в задних рядах, вперед не суется. Небось, дает официанту на чай ровно десять процентов от стоимости заказа. Чтобы потом официант не вспомнил: «Этот парень жмотничал с чаевыми». Или наоборот: «Этот парень щедро дает на чай». Нет, он дает ровно столько, сколько положено. Середнячок.

– Хорошо, конечно, что мы получили подтверждение. Лони подтвердила, что он побывал в клубе и вступил в контакт с Йорк. Но нам это мало что дает, – заметила Пибоди.

– Нам это очень много дает, – возразила Ева. – Он любит менять внешность. Изменения незаметные, ничего экстравагантного. Темные волосы, маленькие усики, седой парик. Кроме того, мы узнали, что он не возвращается на место знакомства, захватив жертву. Мы знаем, что он не теряет самообладания, что он умеет последовательно выдерживать роль, взятую на себя на этапе выслеживания.

Ева повернула на запад, проехала квартал и опять свернула, на этот раз на юг.

– Он танцевал с Йорк, обнимал ее. Смотрел ей в глаза, разговаривал с ней. Для нее это часть работы, она обязана развлекать партнера во время танца. Все, что мы о ней знаем, говорит в ее пользу: она умна, осторожна, умела ладить с людьми. Но она ничего не заметила, не встревожилась, не насторожилась. Ничто не подсказало ей, что от этого мужчины надо ждать неприятностей. Ну-ка посмотри назад, – велела Ева Пибоди. – Видишь вон тот черный седан? Шестая машина от нас.

Пибоди перегнулась назад.

– Да, вижу, но плохо. Очень уж снег густой. А что?

– Следит за нами. Держится на расстоянии пяти, шести, семи машин позади с тех самых пор, как мы отъехали от клуба. Он так далеко, что я никак не могу разобрать номера. Раз уж, как мне тут совсем недавно напомнили, ты моложе, может, у тебя глаз зорче.

Пибоди попробовала еще раз.

– Нет, не видно. Он держится слишком близко к впереди идущей машине. Может, если он немного отстанет или, наоборот, подъедет поближе…

– Ладно, попробуем что-нибудь сделать. – Ева заметила лазейку и опять начала перестраиваться.

Тут раздался пронзительный гудок, визг тормозов на мокрой мостовой. Еве тоже пришлось нажать на тормоз. В соседнем ряду занесло лимузин, отчаянно пытавшийся не наехать на какого-то идиота, выбежавшего на проезжую часть.

Ева услышала глухой стук и увидела, как подросток упал и покатился. Лимузин с жутким скрежетом врезался во внедорожник у нее перед носом.

– Сукин сын!

Ева включила сигнал «На дежурстве» и опять взглянула в боковое зеркало. Черный седан исчез. Она выскочила из машины, хлопнув дверью, и успела увидеть, как мальчишка поднялся на ноги и, прихрамывая, кинулся бежать. И услышала крик, заглушивший городскую симфонию гудков и проклятий:

– Держите его! Он украл у меня сумку!

– Сукин сын, – повторила она. – Садись за руль, Пибоди.

И бросилась в погоню за уличным вором.

Он быстро перестал хромать и пустился наутек во все лопатки. Вероятно, подумала Ева, это означает, что есть еще кое-кто моложе ее.