Кто придет меня убить? - Анна Малышева

– Так я тебе и поверила! – пробормотала она, не поднимая головы. – Ты и женился только из-за квартиры, иначе так и жил бы в коммуналке… Человек искусства! Никогда не знал, как делаются деньги, как они достаются.

– Не говори чепухи, – возразил он. – Я хорошо зарабатываю. Ты так хочешь меня унизить, что говоришь глупости. Со мной считаются в моей области. У меня много клиентов. А ты всегда считала, что единственные полноценные люди – это менты и паспортистки!

– Нет, ничего мне не говори… – шептала она, мотая головой. – Я знаю, что ты будешь обвинять меня ты всегда обвинял меня.

– Это ты сама…

– Нет, перестань! – Она вдруг заплакала, плечи ее жалко задрожали – Перестань, перестань! Женился из-за квартиры, теперь все ясно.. Говорила мне мама! Все говорили! Я тебя сейчас же выпишу отсюда! Сразу же!

– Нет такого закона, – напомнил он. – Уж тебе ли не знать! Пока я тут прописан, ни одна живая душа меня не может выписать, даже если я с тобой разведусь!

– Живая душа не может, а мама все может.

– А, мама, – засмеялся он. Было ему одновременно горько и весело. Так ошибаться! Так обманывать себя долгие годы! Построить брак на таком болоте! – Ну давай, приплетай сюда маму! Сорок лет, а до сих пор за ее юбку держишься!

– А тебе сколько?! Сколько?! А все девчонок тискаешь! Да твоя хваленая Олеся спала с тобой только потому, что ты пропихнул ее на конкурс!

– Врешь! – вырвалось у него.

Она моментально подняла голову, посмотрела на него опухшими глазами и издевательски растянула губы в улыбке:

– Что именно я вру? Ты ее не пропихивал? Или ты с ней не спал?

– Все врешь, всегда врешь… – Он лег на постель, закрыл глаза. Ленка, смешная Ленка… Когда-то все началось с любви. Она носила красные джинсы-клеш в цветочек, сабо, длинные темные волосы полоскались где-то у пояса… Фигурка была потрясающая, глаза – всегда сощуренные в усмешке. А теперь возле них сеть подозрительных морщинок. Фигура все еще держится в пределах нормы, но какие усилия она прилагает для этого! А все, что дается такими усилиями, выглядит уже неестественно. И вся она стала такой неестественной, такой поношенной, такой злобной… Откуда это взялось? Кто виноват? Почему стал волчонком сын?

Неужели все зачеркивается одной чертой, исчезает, как изображение на засвеченной пленке .

– Ладно, Лена, – спокойно сказал он. Спокойствие было единственной соломинкой, за которую еще можно было держаться. – Мы разведемся. Мне ничего не надо.

Она помолчала, словно такой ответ удивил ее, она ожидала сопротивления, уговоров, извинений… Такие высказывания были совсем не в его характере. Не в том характере, который она создала за годы супружества. Потом сказала уже нормальным голосом:

– Где же ты будешь жить?

– Пусть это тебя не волнует.

– Меня это не волнует. Просто мне интересно.

Что, у твоей Олеси есть квартира?

– Если бы и была, я бы туда не пошел.

– Вот как?

– Я не извиняюсь, Лена, ты меня не так поняла.

Просто я решил обходиться своими силами. Твоя квартира, – он подчеркнул эти слова, – твоя квартира слишком дорого мне обошлась! Теперь я остался на улице. И сам виноват. Слишком на тебя надеялся.

– Как будто я виновата! – резко возразила жена. – Если бы не твои выходки! Знаешь, все эти годы я не верила тебе! Никогда! Ты возился с этими мерзкими девчонками, с глупыми детьми, а я чувствовала себя такой старой и неуклюжей по сравнению с ними!

– – Я тебе не изменял.

– Ах, какая разница… – Она откинулась на подушку, прикрыла усталые глаза. – Все равно нельзя поверить, чтобы ты не хотел мне изменить.

– А если хотел?

– Если… Я ведь не слепая, все видела. Но ты все-таки как-то держался. Пока не появилась твоя Снегурочка. Не могу понять, чем она была лучше других?

Самая банальная внешность…