Изумрудные ночи - Вирджиния Браун

— А почему это должно огорчать меня? — со смехом спросила она. — Ведь за этим мы и пришли сюда. Наконец осуществилась заветная мечта моего отца.

— А тебе не кажется, что это довольно грустно? — спросил Трейс, облокачиваясь о стену. Бетани вопросительно посмотрела на него, и он пояснил: — Человека делает счастливым погоня за мечтой, а не ее воплощение в жизнь.

— Но мы только в самом начале этого воплощения. Папа будет счастлив, если даже мы не найдем ничего, кроме той сережки и, может быть, нескольких обломков посуды.

— А как же слава? Первый археолог, описавший эти развалины, станет известен во всем мире. — В голосе Трейса слышалась нескрываемая насмешка.

— Тебе не нравится мой отец?

— Не слишком. Я считаю, что камни и черепки не стоят жизни его дочери.

— Тогда почему ты согласился вести нашу экспедицию? Если он тебе так не нравится…

— Но мне нравится его дочь, — тихо возразил Трейс. — Впрочем, не могу сказать, что он мне не нравится. Просто у него несколько извращенная шкала ценностей.

— У всех у нас имеются недостатки, — грустно заметила Бетани.

Трейс подошел к ней и заглянул в глаза.

— Послушай, я не хотел оскорблять твои чувства. Я сказал то, что думаю. Прости, если тебе это неприятно. Она долго смотрела на него, прежде чем заговорить.

— Скажи, а какая у тебя шкала ценностей? Что для тебя самое главное?

— Чтобы мы вернулись в Куско живыми, — не задумываясь ответил он и тут же схватил Бетани за руку, потому что она сделала попытку уйти. — Особенно ты. В моей шкале ты — главная ценность.

— Даже важнее твоего честного имени и твоей репутации проводника? — не удержалась от вопроса Бетани. К ее удивлению, Трейс совершенно не рассердился. — Почему женщин всегда что-то не устраивает? — улыбнулся он. — Насколько я понимаю, ты хочешь услышать от меня, что я дорожу тобой больше всего на свете. Считай, что я это сказал.

— Но ты так не считаешь! — Она высвободила руку.

— Ты никогда не стала бы довольствоваться меньшим.

— Я никогда не стану довольствоваться ложью! — Трейс не успел ничего ей ответить, потому что рядом с ними вдруг появился Броуди с гадкой ухмылкой на лице.

— Вижу, наши голубки ссорятся? А я думал, что вы все время только воркуете…

Больше ему ничего не удалось сказать, потому что Трейс схватил его за ворот рубашки и притянул к себе. Одновременно лезвие ножа оказалось у шеи Броуди. По коже потекла тонкая струйка крови.

— Трейс! Нет! — закричала Бетани, видя, что Броуди вот-вот задохнется; его глаза начали вылезать из орбит.

Трейс медленно убрал нож с шеи Броуди и оттолкнул мужчину от себя. Эта вспышка гнева удивила и его самого.

— Я хочу, чтобы ты не смел больше произносить ее имя. Запомнил, Броуди?

— Зачем ты это сделал? — спросила Бетани, когда Броуди убрался восвояси.

— Он вечно сует нос не в свои дела. Я решил положить этому конец, — раздраженно ответил Трейс.

— Но…

Он холодно посмотрел на нее:

— Я слишком хорошо знаю, на что он способен. Доверься мне.

Бетани поняла, что корни конфликта между двумя мужчинами лежат где-то в прошлом, и пожала плечами. Больше никто не заметил этой короткой стычки, так как все были заняты поисками золота. Даже офицеры, казалось, забыли, зачем их прислали сюда, и старательно сновали по развалинам.

О, — стонал Брейсфилд, призывая ничего не трогать без его разрешения. — Они затопчут важные находки! Глядя на все это, Бетани сказала Трейсу:

— Думаю, мне лучше помочь папе. Он не может одновременно находиться в нескольких местах.

— Да, — с сарказмом произнес Трейс. — Иди, помогай папе! Ты ему так нужна.

Он резко повернулся и ушел, оставив Бетани терзаться сомнениями. Через некоторое время она поняла, почему он так не хотел вести их сюда: над древним городом, казалось, висела атмосфера безысходности. Не зря древние инки прокляли любого, кто осмелится нарушить их покой.