Дорога надежды - Анна Голон, Серж Голон

Особенно радовались дети, они просто подпрыгивали от нетерпения, стремясь увидеть, как устроен черный младенец, ибо в их умах взрослые негры, которых они уже не раз видели, были обычными белыми людьми, просто перекрашенными для каких-то надобностей в черный цвет.

Разочарование было велико, ибо новорожденный, свернувшийся комочком на руках у матери, был не черного, а скорее красноватого цвета.

— Он похож на пальмовый орех, из которого негры добывают пальмовое масло у себя в лесу, — произнес старый флибустьер, совершивший не одну экспедицию в самое сердце Африки, несомненно, в качестве охотника за неграми.

Присутствующие здесь индейцы находили, что этот младенец одного цвета с их собственными; это им льстило, но и одновременно беспокоило. Но большинство хорошо осведомленных кумушек обращали внимание на огромное пятно темно-фиолетового цвета в области половых органов новорожденного. Это означало, что через несколько дней младенец станет черным, как кусок антрацита, ибо отец его и мать были ослепительно черного цвета.

Юная негритянка лежала на полу, завернувшись в легкую ткань с ярким рисунком, под головой у нее была подушка из конского волоса. Она улыбалась, на лице ее читались радость и удовлетворение, какие бывают у женщин, для которых роды — это, быть может, единственная возможность освободиться от тяжелой работы и показать себя на людях, а также, что бывало крайне редко, выслушать множество поздравлений и комплиментов.

Она прекрасно понимала, что сегодня ее день, и с достоинством, исполненная сознания собственной значимости и важности своей роли, она готовилась принять любопытных, толпившихся в дверях и споривших, кому идти первым.

Но никто пока не осмеливался войти внутрь и поднести приготовленный подарок. Их останавливало присутствие в комнате других ее жильцов, чьи фигуры смутно различались в сумраке хижины. Дневной свет с трудом проникал сквозь маленькие квадратики двух окошек с натянутой на них высушенной рыбьей кожей, и потому здесь все время царил полумрак. Не было видно выражения лиц спутников юной роженицы, лишь яркие белки глаз, окружавшие зрачки цвета темного ириса, блестели в темноте, переводя взор то на одного, то на другого, справа налево, что производило жутковатое впечатление.

Стоящий на полу тусклый светильник время от времени высвечивал чье-то лицо.

Так, возле стены стоял мужчина лет тридцати, одетый в длинную рубаху и штаны из белого полотна, которые носят рабы на Антильских островах, когда работают на плантациях сахарного тростника Он почтительно склонился, держал в руках перед собой свою соломенную шляпу, как обычно стоят рабы перед хозяином. Кто-то с уверенностью заявил, что отцом ребенка был не он.

Отец новорожденного сидел в глубине, неподвижно, прислонившись к стене и обхватив руками колени. Его обезьяноподобное лицо вызывало оживленный шепот среди посетителей. Бывалый путешественник по Африке принялся рассказывать истории о лесных людях, которые на самом деле являлись огромными черными обезьянами. Эти злобные обезьяны обитали на деревьях среди ветвей, и мало кому удавалось согнать их оттуда, а еще труднее захватить в плен. Он сам видел их, но лишь издалека. Высокая женщина из Судана и ее десятилетний сын также не внушали доверия, ни по другим причинам. Стоя у изголовья роженицы, она всем своим видом выражала презрение к лежащей на полу женщине, словно хотела сказать, что если она и оказывала помощь своей товарке по рабству, то вовсе не значит, что она ей ровня. Ее род неизмеримо выше этих диких банту из джунглей.

Юная роженица была единственной, кто был всем доволен. В своем беспомощном положении она сумела сохранить присущее ей изящество. Взгляд ее был устремлен на малыша, лежащего у нее на руках, и она старалась, чтобы каждый посетитель мог как следует рассмотреть его и выразить свое восхищение, ибо сегодня ее сын был героем дня.

— Разве нельзя прикрыть чем-нибудь ребенка? — спрашивали кумушки.