Дорога надежды - Анна Голон, Серж Голон

— Мы бессильны перед страхом, — заметила Рут. — Добро вызывает страх. Добро всегда непонятнее зла, и потом люди прежде всего не приемлют того, что нарушает сложившиеся представления о приличии. Я убеждена, что Джордж Фокс опасен не столько тем, что отменил все церковные таинства, сколько своей проповедью равенства, призывами не снимать шляпы даже перед королем. Что касается меня, я возмутила умы даже не тем, что показалась им колдуньей, а тем, что оставила посреди дороги, совершенно забыв о них, предназначенные для продажи в городе товары.

Глава 7

С первых же часов возвращения Анжелики к жизни две ухаживавшие за ней женщины изо всех сил старались оградить ее от лишнего беспокойства, особенно после того, как появился ее муж, отец новорожденных, французский пират из Голдсборо. Благодаря их усилиям поубавился поток визитеров, и Анжелика получила возможность насладиться мгновениями семейной близости с Жоффреем де Пейраком, мгновениями, которых лишены даже только что ставшие матерями королевы.

Это были незабываемые минуты, когда Анжелика, сидя в своей большой постели, приникнув к нему, и он, поддерживая ее сильной рукой, — впервые могли упиваться счастьем, поглядывая на своих двойняшек. Две женщины (Анжелика еще не знала, что их звали Рут и Номи) принесли им их на большой кружевной подушке. Они положили подушку на колени Анжелике, убедившись, что это ее не слишком утомляет — ведь они были такими легкими! — и удалились, выставив у дверей охрану, несмотря на то, что их репутация колдуний куда больше смущала любопытных и уставших от ожидания нетерпеливых визитеров, чем стоявшие внизу на лестнице испанские часовые.

— Итак, вы решили остаться с нами, граф и графиня, — с нежностью спросил он, — каковы же ваши намерения?

Малыш и малышка, лежа на кружевной подушке, смотрели на них синеватыми глазенками, в которых разверзались бездонные глубины.

— Они впечатляют, — сказал Пейрак.

В его голосе слышались гордость и удивление. Анжелика, изумленная и все еще боящаяся поверить, убеждалась в реальности их существования. Минута знакомства. Четыре существа встретились на пороге совместной жизни, обещавшей быть долгой, безоблачной и счастливой, но чуть было не сметенной разразившимся ураганом.

Она почувствовала, как пальцы Жоффрея сжали ее плечо.

— Как я испугался, любовь моя, — произнес он сдавленным голосом. — Как вы меня напугали!

Он никогда не произносил при ней слова «страх», никогда не слышала она в его голосе этих ноток тоски — даже перед лицом жизненной катастрофы и величайших опасностей.

Она взглянула на него. И увидела перед собой это горячо любимое лицо, искаженное такой же мукой, как в кошмарном сне, где вспыхивали молнии и гремели раскаты грома, — сне, столь реальном, что она испытала желание прижаться губами к его мужественной, мокрой от дождя щеке. Стремительным шагом шел он сквозь ураган… И еще был Шаплей, призрак.

— Что случилось с Шаплеем?

— Представьте себе, он недалеко, в двух милях отсюда. Его взяли в плен в тот момент, когда он подъезжал к Салему. Люди, которых я послал за ним, отбили его в схватке, но были слишком малочисленны, и я, опасаясь потерь, пришел им на подмогу.

— А! Так вот почему вооруженные люди с факелами окружили его… И вы стремительно шли под дождем.

Жоффрей де Пейрак искоса, с лукавой улыбкой, взглянул на нее, но никак не прокомментировал эту странную реплику.

— Да, — подтвердил он, — я появился как раз вовремя. Опять получились скачки, ставкой на которых оказались наши жизни. Я оставил вас, когда вы были при смерти, но молодые женщины ухаживали за вами.

Следовало ли это понимать так, что она была призраком, когда заметила его в ночи и коснулась, желая поцеловать?

Двое младенцев закрыли глаза и были теперь всего лишь двумя крохотными нежными существами, излучавшими покой и счастье жизни.