Любящее сердце - Мэри Бэлоу

– Габриэль… – Кончиками пальцев она дотронулась до его щеки, а затем закрыла глаза и прикусила губу. – Ничего, это не важно. Мне не больно. – Она тихонько засмеялась, но не открыла глаз. – Я полагаю, что могла бы использовать это как отговорку, чтобы отказать принять вас сегодня, а может, и завтра? Я не хочу иллюзии свободы. Я хочу знать, что такова моя жизнь сегодня и такой она будет завтра – всегда. Я хочу привыкнуть к этой новой роли. Заставьте меня почувствовать себя вашей женой. Берите меня так часто, как вы этого хотите: ночью и днем. Я хочу забыть, как и почему мы стали близки и то, что я оставила в прошлом. Заставьте меня забыть. Вы можете, я знаю.

Ее слова могли охладить его пыл навеки, но могли и воспламенить на столь же длительный срок. Он встал, и она открыла глаза.

– Да, – сказал он. – Мы полюбим друг друга, Дженнифер. Мы будем счастливы вопреки всему. Я обещаю.

Он повернулся и пошел к себе, по пути дернув шнур звонка. На сердце у него было тяжело, но в нем продолжала зреть надежда.

* * *

Дженнифер надела рубашку, прежде чем прошла в гардеробную, но она знала, что горничная видела ее нагой в постели. Дженнифер была страшно смущена и едва заставила себя взглянуть в лицо девушке, зашедшей в комнату с кувшином горячей воды.

Полчаса спустя Дженнифер уже шла вниз. Волосы ее были аккуратно причесаны, утренний наряд – сама скромность. Как-то не верилось, что все происходящее ночью было на самом деле. По правде сказать, то, что она знала об отношениях мужчины и женщины раньше, не соответствовало тому богатству ощущений, что ей довелось пережить. Но свидетельство произошедшего она чувствовала в себе. Ей до сих пор было немного непривычно там. Она слукавила, сказав ему, что это не так. Однако, странное дело, если то, что она испытывала, и можно было назвать болью, то ощущение все же не было совершенно неприятным.

Она была замужней дамой. Она была замужем за Габриэлем, графом Торнхиллом. Дженнифер глубоко вздохнула, прежде чем улыбнуться слуге, открывшему ей дверь в комнату, в которой, вероятно, принято было в этом доме завтракать. Что должны думать о ней слуги, если она спускается к завтраку за полдень? Они подумают, что она трудилась под своим мужем без устали ночь напролет и уснула лишь на рассвете, и будут недалеки от истины.

Вновь она остановила на нем взгляд. Этот мужчина, казалось, действительно был самим дьяволом или в крайнем случае могущественным волшебником. Когда она не видела его, еще могла частично сохранять рассудок, могла отдавать себе отчет в том, что он собой представляет. Но когда он был перед ней, и особенно когда был близко… На самом деле Дженнифер очень боялась, что ее тело сыграет с ней злую шутку и она перестанет думать головой и пойдет на поводу у своих инстинктов.

Завидев ее, он поднялся навстречу и поспешил к ней, чтобы поцеловать ей руку. Что-то в глубине ее, примерно там, где еще ощущалась боль, сжалось и радостно взлетело, призывая забыть все обиды и любить его целиком, и душой и телом. Тело ее уже любило его. Она это чувствовала, но боялась себе в этом признаться. Ум отказывался понимать, что такое возможно после того, как она целых пять лет любила другого.

Нет, не так уж плохо то, что он ей нравится. Она должна извлечь лучшее из той жизни, которую ей навязали – он навязал. В конце концов другой жизни ей все равно не дано.

– Располагайтесь, – сказал он, усаживая ее во главе стола, рядом с собой, и приказал дворецкому подать ей завтрак. – Приятно ли вам узнать, что на сегодня мы получили приглашения на бал, на концерт и на светский раут? И все приглашения адресованы графу и графине Торнхилл. Во время сезона новости в Лондоне распространяются со скоростью света.

– Я бы предпочла поехать домой, в Челкотт, – сказала она, намеренно называя усадьбу домом, приучая себя к мысли, что это и ее дом, раз она его жена.