Стеклянный ключ - Виктория Угрюмова (2005)

И Машка тоскливо поискала взглядом на столе какой-нибудь напиток, который помог бы ей достойно перенести последние известия из стана противника. На столе было девственно пусто — все уже убрали, и она замахала рукой, призывая хоть кого-нибудь исправить сложившееся положение.

— Так вот я и докладываю! — говорила между тем Тото. — У нашей Жанночки есть такой же агент для особых поручений, как я у тебя. Такая себе наперсница разврата. Забавная особа. Сперва несколько раз с абсолютно независимым видом гуляла мимо меня, потом вообще засунулась ко мне в кабинет под предлогом того, что ищет Жанночку. А потом они долго и упоенно перемывали мне косточки за неплотно прикрытой дверью.

— А ты?! — в полном восторге спросила Машка.

— Подслушивала — само собой разумеется.

— А этика? А нормы морали?

— Ты еще вспомни про права человека и запрет на использование химического оружия. Я шпион или где? Я в стане противника или кто?

— Уникально…

— А теперь, — сказала Татьяна, — мы этим коварным кисам покажем, кто кому Иван Васильевич Грозный. Они нас с тобой, панимашь, собрались давить молодостью и нездешней красотой.

— Хреново, — поскучнела Марья.

— Напротив, Ватсон! Противника надо бить там, где он сильнее всего. Тогда его разгром будет полным и окончательным.

— И что ты придумала?

— Да вот, — сказала Тото, — есть у меня один незатейливый костюмчик. Специально для скромных домашних праздников в кругу самых близких людей.

Глава 9

Одноглазый протянул руку и потрепал собаку между ушами. Бульдог по имени Уинстон повернул морду к хозяину с выражением: «Что? Одиноко? Хочешь поговорить?» Влад усмехнулся, но с Уинстоном разговаривать не стал, ему было с кем побеседовать.

В спальне, на прикроватном столике у изголовья, стояла фотография молодой женщины, одетой по моде тридцатых годов. Ветер развевал подол легкого элегантного платья, маленькая шляпка кокетливо сдвинута на бровь; изящные кисти обтянутыми кружевными перчатками; на ногах — туфельки на изящных каблучках-контессах. Фотография, восстановленная цифровым способом из старой, потрепанной и пожелтевшей от времени, не давала возможности узнать цвета. Но одноглазому это не требовалось. Он и так знал, что глаза у женщины синие, как море, и такие же изменчивые. Шляпка и платье — под цвет глаз, он сам привез их из парижской поездки; а туфли шил сапожник, чья будочка стояла на углу Музейного переулка и Александровского спуска, тогдашней — Кирова. Сапожника все звали не по имени и отчеству, которых никто не помнил, а по прозвищу Чистим-блистим. Туфли Чистим-блистим сработал на славу, из редкой обезьяньей кожи, и женщина выглядела в этом наряде настоящей королевой.

Все это случилось так давно, что Владу иногда казалось, что он просто вспоминает давний, прекрасный сон. И что жизнь свою строит в угоду не реальности, а выдумке — нет на свете этой женщины, и быть не могло. А потом он вспоминал, что ее действительно больше нет, и острая боль пронзала его сердце. Он-то, наивный, думал, оно давно очерствело, но оказалось не так. Оказалось, что сердце тосковало и мучилось без нее, и за это одноглазый ненавидел ее еще сильнее.