Лабиринт отражений - Патриция Мэтьюз (1999)

— Да-да, я знаю, вчера вечером ты мне сказала, что еще не готова представить меня Деверо, но я подумал…

— О чем ты говоришь? Ты приехал в Ки-Уэст вчера вечером?! Я тебе сказала…

Кен окончательно растерялся.

— Ну да. Ты же встретила меня в аэропорту.

Она ответила беспомощным жестом.

— Кен… Не понимаю, о чем ты. Я не встречала тебя в аэропорту. Я же говорила тебе несколько дней назад, что пока не нужно приезжать.

У Кена голова пошла кругом.

— Но позавчера вечером я позвонил, и ты сказала, чтобы я приехал.

— Позавчера вечером я не разговаривала с тобой по телефону. И вчера мы с тобой не виделись, — Растерянным жестом она откинула волосы с глаз. — Кажется, я схожу с ума.

— Вчера ночью ты была в своем уме, если только не считать сумасшествием то, что мы с тобой творили. В какой-то момент мне тоже показалось, будто я сошел с ума, но сейчас уже так не кажется. — Он широко улыбнулся. — Смотри-ка, и платье на тебе то же самое.

— Но я сегодня в первый раз надела это платье. Я только два дня назад его купила. — Джули резко замолчала. Похоже, она изо всех сил старалась взять себя в руки. — Давай начнем сначала, Кен. Расскажи мне все по порядку с того момента, когда ты, как говоришь, позвонил мне из Морстауна.

Она указала ему на диван, а сама села напротив на стул.

Джули слушала Кена с растущим чувством недоумения и отчаяния. Может быть, она и в самом деле сходит с ума? А может быть, это признаки шизофрении? Раздвоение личности? Она вспомнила фильм под названием «Три лица Евы», который видела как-то по телевизору поздно вечером. Там героиня обладала тремя различными индивидуальностями, причем ни одна из них не знала о существовании двух других.

Пока Кен говорил, Джули пыталась припомнить, где она находилась в то время, которое они, по его словам, провели вместе. Вскоре после ленча она надела купальник и пошла на пляж, где проспала почти до вечера. А что, если нет? Единственное, в чем она сейчас была уверена: около полуночи она проснулась от страшной жажды, спустилась на кухню и выпила стакан ледяной воды. Она, кажется, где-то читала, что переизбыток шампанского возбуждает сильную жажду. Кен в этот момент как раз рассказывал с довольным видом о том, как она пила шампанское вчера вечером.

Он замолчал и теперь выжидательно смотрел на нее.

— В котором часу ты звонил из Морстауна?

— Точное время не помню, я не смотрел на часы. Где-то между восемью и половиной девятого.

Джули на секунду задумалась.

— Ну вот, видишь! Меня в это время даже не было дома. Позавчера вечером после обеда я пошла погулять. А обедали мы в половине восьмого.

— Но кто-то же говорил со мной по телефону, Джули. Она сказала, что это ты. И голос в точности как твой.

Джули снова начала припоминать. Это был тягостный вечер. Пиппен куда-то исчезла, Полин ушла сразу после обеда. Джули и Хелен сидели за столом вдвоем в полном молчании. Потом Хелен понесла наверх обед для Стеллы Деверо. Бабушка в тот вечер чувствовала себя немного лучше, поэтому Хелен собиралась почитать ей вслух. В комнате Стеллы телефона не было, а Хелен сказала, что не будет отвечать па звонки: «Чаще всего звонят с плохими известиями. А если новости и хорошие, они все равно могут подождать». Больше, насколько помнила Джули, в доме никого не было.

Внезапно она вспомнила еще кое-что. В тот вечер с моря налетел холодный ветер с дождем, и она подумала, не вернуться ли в дом за свитером. Но вот вернулась ли она? Этого Джули не могла вспомнить. Ее охватило настоящее отчаяние. Что с ней происходит! Она с трудом поборола неудержимое желание вскочить с места и выбежать из комнаты куда глаза глядят.

Кен внимательно наблюдал за ней.

— Ты ничего не помнишь? Думаешь, я все это сочинил?

— Не знаю, Кен. Я ничего не знаю! Единственное, в чем я уверена… я ничего этого не помню.