Когда умирают боги - Кэндис Проктор (2009)

Он нашел Гендона в вестибюле. Отец направлялся к лестнице. На графе были бриджи, сапоги, в руке он держал кнут — он явно только что вернулся после утренней прогулки верхом.

— В чем дело? — спросил он, бросив на Себастьяна взгляд.

Себастьян пересек вестибюль и рывком открыл дверь в библиотеку.

— Нам нужно поговорить с глазу на глаз.

Гендон замялся, но все же отошел от лестницы.

— Ладно. — Он прошел в комнату и швырнул кнут на письменный стол, Себастьян тем временем закрыл дверь. — Итак, что случилось?

— Ты когда собирался рассказать мне правду о матери?

Гендон резко обернулся, на лице его читалась сдержанная настороженность.

— О какой правде ты говоришь?

— Черт возьми! — невесело хохотнул Себастьян. — А разве их несколько? Я имею в виду правду о том, что произошло семнадцать лет тому назад в Брайтоне. Или лучше сказать, чего не произошло. Она все еще жива? Или ты не знаешь?

Гендон стоял неподвижно, словно тщательно взвешивал ответ.

— Кто тебе рассказал?

— Какая разница? Ты сам должен был мне все рассказать… задолго до того, как я спросил об ожерелье.

Гендон с шумом выдохнул.

— Я боялся.

— Чего?

Граф вынул из ящика стола трубку и неспешно набил табаком, умяв его большим пальцем.

— Она жива, — произнес он через минуту. — Во всяком случае, была жива в прошлом августе. Каждый год она пишет моему банкиру письмо, в котором кратко перечисляет основные политические и военные события предыдущих двенадцати месяцев. Как только мы получаем доказательство, что она все еще жива, я высылаю ей ежегодное содержание.

Себастьян вдруг почувствовал, как внутри у него все дрожит. Он сам не понимал, что происходит: семнадцать лет он считал Софи мертвой, но, узнав, что она жива, он испытал то ли облегчение, то ли эта новость лишь разожгла его ярость.

— Ты платишь ей? За что? Чтобы она держалась подальше?

— Вполне нормальное соглашение. Пары, которые больше не могут жить вместе, часто договариваются о разъезде. Взять, к примеру, герцога и герцогиню Йоркских.

— Герцогиня Йоркская не разыгрывала собственной смерти.

Гендон раскурил трубку.

— Твоя мать… связалась с другим мужчиной. Если бы она жила с ним открыто здесь, в Англии, то я бы потерял свое место в правительстве. Она согласилась поехать за границу в обмен на ежегодную выплату содержания.

Себастьян помолчал. Был ли в то лето какой-то мужчина — особенный мужчина? Невозможно вспомнить. Софи Гендон всегда окружали мужчины.

— Почему ты просто не развелся? — вслух произнес он, всматриваясь в суровое лицо отца. — Что такого ей известно о тебе?

Гендон не дрогнул под его взглядом, не потупился.

— Ничего такого, о чем я намерен тебе сообщить.

— Боже мой. Ну а что ты скажешь об ожерелье?

— Честно, я не знаю, откуда у Гиневры Англесси оказалось это ожерелье. Полагаю, вполне возможно, что твоя мать подарила его кому-то много лет тому назад.

Себастьян в этом сомневался. Софи Гендон никогда не была суеверной, но она верила в силу ожерелья.

— А где она сейчас?

Гендон затянулся, поджигая табак в трубке.

— В Венеции. По крайней мере, я высылаю ей деньги туда. Знакомые, с которыми она отправилась в тот день, — они-то и помогли разыграть несчастный случай — родом из Венеции.

Воздух наполнился сладким запахом табачного дыма. Себастьян остановился у высокого окна, выходящего на площадь.

— Все эти годы, — сказал он, отчасти обращаясь к самому себе, — все эти годы я тосковал по ней, оплакивал ее… а оказывается, это была ложь.

Он почувствовал, как отец подошел и остановился рядом, но не повернул головы.

— Если бы она могла взять тебя с собой, — хрипло произнес Гендон, — думаю, она так бы и сделала. Мне всегда казалось, что из всех детей сильнее всего она любила тебя.