Когда умирают боги - Кэндис Проктор (2009)

Себастьян невольно подумал о двух других детях, одного звали Хьюи, а другого — Том. А еще он подумал об их матери, простой, но благочестивой вдове, которая, лишившись работы, оказалась на улице с двумя ребятишками. Для нее, как и для тысяч женщин в такой же ситуации, выбор был прост и жесток: голодная смерть, воровство или проституция. Мать Тома выбрала воровство, заработав тем самым себе на бесплатный проезд в один конец в ссылку. Проституция, которая могла принести к болезни и ранней смерти, не считалась серьезным преступлением. Зато воровство ради того, чтобы накормить голодных детей, — считалось.

Из рассказов Тома Себастьян понял, что мальчику было девять лет, когда он с братом стоял на пристани и смотрел, как их мать увозят на лодке к кораблю, бросившему якорь в Темзе. Старше своего брата на целых три года, Хьюи взял на себя заботы о младшем и выполнял свой долг, как умел, — пока его тоже не поймали на воровстве. Хьюи повезло меньше, чем их матери. Его повесили.

Голос Лавджоя нарушил размышления Себастьяна.

— Мы выяснили, кто был тот человек, которого вы убили у реки.

Себастьян повернул голову, упиравшуюся в потрескавшуюся кожаную обшивку.

— Я не убивал его. Он упал.

Лавджой дернул губами, что служило у этого маленького сурового судьи улыбкой.

— Его звали Ахерн. Чарльз Ахерн. Слышали о таком?

Себастьян покачал головой.

— Что о нем известно?

— Ничего хорошего. Он учил сыновей лорда Кохрана, пока младший не уехал прошлой осенью в Итон.

— И чем он занимался с тех пор?

Лавджой вынул из кармана большой носовой платок и прижал к носу.

— Этого мы не знаем.

Себастьян только сейчас почувствовал тяжелый запах дыма, к которому примешались другие запахи этого района — зловоние красилен и смрад боен. Свернув на Гилтспер-стрит, они услышали крики, топот, треск огня. Экипаж с трудом пробирался сквозь густую толпу. Издалека доносился ровный звон пожарного колокола.

— Что-то горит, — сказал Лавджой, высовывая шею из окна.

Себастьян тоже разглядел пожар. Языки пламени танцевали по старой крутой крыше, вырываясь из раскрытых окон, зиявших как дыры на осыпающемся кирпичном фасаде. Клубы густого черного дыма поднимались в небо, смешиваясь там с низкими серыми облаками.

— Проклятье, — выругался Себастьян, открывая дверцу и выпрыгивая, прежде чем возница успел остановить экипаж. — Это «Герб Норфолка».

ГЛАВА 48

На улице царила суматоха, ревело пламя, визжали женщины, кричали почерневшие от дыма мужчины, в их блестящих от пота лицах отражались оранжевые всполохи огня, когда они, построившись цепочкой, быстро передавали из рук в руки переливающиеся через край ведра с водой.

Себастьян протолкался сквозь толпу, окидывая взглядом горящий фасад старой таверны. Черные хлопья пепла кружились над головой и медленно оседали, как грязный снег. Жар огня опалил ему лицо, проник в легкие нa его глазах из-под двери маленькой пуговичной лавки, которая находилась рядом с таверной, показались клубы дыма. Потом переднее сводчатое окно взорвалось, и весь дом охватило пламя.

Толпа вокруг громко застонала. Произошло то, чего все боялись: огонь начал распространяться. Такая опасность всегда существовала в любой части города, но здесь, где дома, построенные из старой сухой древесины, наклонялись друг к другу через узкие изогнутые улочки, одна небрежно оставленная горящая свеча могла за одну ночь уничтожить весь район.

Себастьян переключил внимание на толпу, ожидая увидеть огромного негра в первых рядах мужчин, боровшихся с адским пламенем. Но Калеба Картера нигде не было видно.

Взгляд Себастьяна задержался на высокой девушке со светло-серыми глазами и жидкими бесцветными волосенками, которая стояла у обочины. На мгновение их взгляды встретились. По тому, как она вытаращила глаза и открыла рот, он понял, что девушка его узнала.