Ложь во спасение - Николай Сухомозский (2008)

— По крайней мере, это лучше, чем носить барабан позора, громко в него стуча.

— Картина не из радостных! — заключил Крид.

— А ты что думал? Мы для них — тюбик губной помады или шнурок грации, призванные выгодно подчеркивать линию рта или изгиб талии. К нам внутренне всегда относятся, как к неодушевленному предмету. Используют — и выбрасывают. Мы — даже не вибратор, за который цепляются до последнего стона, зачастую обеими руками.

Надеюсь, ты не станешь отрицать: того, чего мужик обычно стыдится, женщина — нет. Простой пример — адюльтер. Если о нем узнает он, первое желание — набить морду ей. Второе — убить его. Третье — развестись. Согласен, чередование может быть иным, однако слагаемые останутся теми же.

Узнает об измене благоверного жена — в восьмидесяти случаях из ста! — немедленно начнет требовать в мельчайших подробностях рассказать, как выглядит соперница, чем она лучше ее, на какой стадии пребывает любовная интрижка.

Поверь, матриархат — штука куда как пострашнее патриархата, грешного разве что повсеместным распространением мата.

— Послушав тебя, невольно приходишь к выводу: женщины способны на все. И порядочных среди них нет.

— Я этого не говорил! Встречаются исключения.

— Но ты ловко ушел от главного: способна ли на измену Марон? В начале разговора эту точку зрения, как мне показалось, яростно отвергал. А потом такого наговорил о женщинах, что сам собственное мнение… высек.

— В ее измену не верится.

— Речь в данном случае — не о вере…

— Не нервничай! Ты мне не дал закончить мысль.

— Рассуждая о женщинах вообще, ты был куда красноречивее. Что, динамик заело?

— Нет, слишком тонкую материю зацепили. Ты же прекрасно знаешь: завтра вы с Марон помиритесь, а я, по крайней мере, для одного из вас стану врагом.

— Знаю, и все же закончи мысль.

— Она — банальна. И заключается в том, что, вера — верой, а против фактов — не попрешь. Я никогда не допущу предположения, что асы из "Службы нравственности" ошиблись. Они — не частная лавочка, созданная отставными полицейскими, а серьезнейшая структура с незапятнанной репутацией. Так что, подобно нанятому мной детективу, не станут "клеить" объект наблюдения или отделываться сомнительными рапортами.

— Выходит, мои тревоги не беспочвенны?

— Плохо, если оказываешься в дураках, но куда хуже, если тебе там нравится…

— Так что же я должен — набить морду, убить или развестись?

— Почему же? Можно оставить все, как есть…

— И до конца дней своих слизывать пыль с ее туфелек?

— Такова, дружище, реальность!

В открывшемся окне появилась голова Лилиан:

— Это уже становится неприличным! Оставить нас на столь долгое время. Зачем мы тогда собрались?

— Уже идем! — бодро отрапортовал Поль, подмигивая Криду. — Готовьте пиво.

Вечер покатил дальше по накатанной колее. За десертом посмотрели новости, обсудили перспективу зимней поездки в горы, перебросились еще несколько раз в карты — уже не на "интерес". Под конец пригласили Поля с Лилиан при первом же удобном случае нанести ответный визит.

Уже в прихожей, под утро, когда гости собрались уходить, хозяйка дома как бы невзначай заметила:

— Крид, сегодня утром я тебе сказала, что накануне мы с Марон общались по телефону. Это не так. Извини, но спросонок я все перепутала. Звонила она в один из предыдущих дней, а вчера мы долго бродили по городу, не преминув заказать по изумительной шляпке. Скоро вы нас в них увидите и не узнаете!

— Да ладно, Лилиан! Разве это имеет какое-нибудь значение, в какой день ты с подругой болтала по телефону, а в какой гуляла по городу? У меня этот наш разговор уже и из головы выветрился.

Однако по дороге домой Крид все время думал о том, как он был прав: подруги общий язык, как ОБВЕСТИ его ВОКРУГ ПАЛЬЦА, нашли быстро.

XXI