Последняя королева - Гортнер Кристофер Уильям (2006. 2008)

Кланяться он, однако, не стал, лишь слегка наклонил голову, после чего обратил свой взгляд к Маргарите и что-то отрывисто проговорил по-фламандски.

Я озадаченно посмотрела на эрцгерцогиню. Покраснев, та перевела:

– Его преосвященство желает знать, почему ваше высочество носит вуаль.

– Таков наш обычай, – вмешалась донья Ана, прежде чем я успела ответить. – В Испании невеста до венчания должна скрывать лицо от всех мужских взглядов.

Лицо Безансона расплылось в улыбке. Быстро подняв руку, я сняла раздражающую ткань. На мгновение наступила тишина. Затем Безансон воскликнул:

– Trés belle![13]

Словно по сигналу, фламандцы разразились аплодисментами. Архиепископ дал знак двум пажам, и те бросились прочь из комнаты.

– Это произвол! – рявкнула донья Ана. – Как он посмел нарушить приличия?

– Он ничего не нарушал, – сквозь зубы ответила я. – Это сделала я. Не хочу, чтобы у него возникали какие-то сомнения. И похоже, ему понравилось.

– Какое он имеет право? – бросила донья Ана. – Он всего лишь…

Она обернулась, услышав за дверью шаги. Фламандцы заулыбались, эрцгерцогиня Маргарита коротко рассмеялась. Шаги стали громче, все приближаясь и приближаясь.

Вбежали пажи Безансона, кланяясь до пола.

Вошел высокий юноша в обтягивающем грудь кожаном камзоле и сапогах из кордовской кожи. Он снял шляпу, и по его плечам волной рассыпались золотисто-каштановые волосы. На лице с выступающей челюстью, орлиным носом и красивым ртом выделялись близко посаженные голубые глаза, такие же, как у Маргариты. Столь же безупречной была и его белая кожа.

Его полные губы медленно растянулись в улыбке.

Мне не требовалось объяснять, кто это. Сомнения быть не могло – то был принц, которого его подданные звали Филиппом Красивым. И действительно, я никогда еще не видела столь совершенной красоты, в которой, однако, не было ничего женственного. Чем-то он напоминал отважного молодого оленя.

Мне стало слегка не по себе. Он стоял в оглушительной тишине, уперев в бока руки в перчатках и разглядывая меня так, будто вокруг никого больше не было. Взгляд его упал мне на лицо, затем опустился на грудь и задержался там, словно он почувствовал, как участился мой пульс. Несмотря на откровенное бесстыдство принца, я вдруг ощутила, что мне льстит его внимание. Ни один мужчина в Испании не осмеливался смотреть на меня, женщину королевской крови, подобным образом. Я понимала, что мне следует вернуть на место помятую вуаль, но под откровенным взглядом принца все внутри у меня таяло.

Как и Безансону, принцу Габсбургу явно понравилось увиденное.

– Его высочество эрцгерцог, – запоздало произнес архиепископ Безансон, проследив, чтобы никто не забыл поклониться.

Филипп сбросил перчатки, подошел ко мне и, взяв за руку, поднес ее к губам. Я ощутила острый запах пота и лошадей, приправленный незнакомым солоноватым ароматом, который иногда исходил от моего отца.

– Bienvenue, ma petite infanta,[14] – тихо проговорил он.

Я взглянула на его руку с прекрасными пальцами – сильными, сужающимися на конце, без единого шрама. Вряд ли эти руки когда-либо держали что-нибудь посерьезнее охотничьего лука или меча.

Я улыбнулась дрожащими губами. Казалось невозможным, что этот красавец – мой будущий муж. Готовая к тому, чтобы его в лучшем случае терпеть, а в худшем – презирать, я ожидала брака без любви, государственного союза ради блага Испании. Даже думала, что могу его возненавидеть, и у меня не возникало мысли, что он может пробудить во мне какие-то добрые чувства. Но впервые в жизни у меня возникло чудесное ощущение, будто в душе порхают бабочки.

Внезапно я поняла, что он ждет от меня ответа.

– Для меня это большая честь, ваше высочество, – с трудом пробормотала я.

Широко улыбнувшись, он повернулся к собравшимся:

– Я восхищен своей испанской невестой. Мы должны пожениться немедленно!