Знак Ворона - Дмитрий Вересов (2003)

Честь и хвала Колину, что именно он, узнав, что Леонида освободили из-под стражи, в Сет-Иль, в Канаде, где почти полгода тот содержался в качестве главного подозреваемого в убийстве Григория Орловского, именно он — Колин, испытывая комплекс вины и ответственности, — пригласил Леню в Лос-Анджелес отдохнуть после канадской каталажки и разбился в лепешку, чтобы Леонида включили в список приглашенных на губернаторский бал.

— О чем это вы там шепчетесь? — спросил Колин, хлопая очередному приветствию, объявляемому Барброй Стрейзанд.

— Так, русские реминисценции, — ответил Леонид.

— Ты погоди радоваться, — вставила Татьяна, — когда вашего-нашего первого россиянского вытащат на подобное шоу, лет через …дцать, у него и не так головка дергаться будет!

— А я вообще с той поры, как оказался на воле, всему радуюсь, — отпарировал Леонид, подхватывая очередной бокал с подноса, проносимого ливрейным лакеем.

— Эта девчонка-следователь, самоуверенная такая и напыщенная, она хоть извинилась? — спросил Колин, попыхивая сигарой и продолжая хлопать, зная, что его все время снимают десятком фото — и видео-камер.

— Мы с ней потом почти подружились, — сказал Леонид, допив вино и ища глазами лакея с подносом, чтобы отдать пустой бокал, — она мне сказала потом, что с самого начала не верила в мою виновность.

— Это они всегда так, все полицейские, когда проколются, потом никогда не признают своей ошибки, никогда, но ты не переживай, наслаждайся жизнью и радуйся… Этой твоей канадской полицейской никогда не попасть на губернаторский бал, разве на вечеринку к мэру деревни Сет-Иль, куда местная знать припрется в джинсах и где под французскую помесь из кантри и дурного шансона, под скрипочку и банджо примется отплясывать, притопывая как у себя в Провансе или Бордо…

— Ты злой, — сказала Колину Таня.

— Я не злой, я адекватный, — ответил Колин.

— Добрые жалеют бедных людей, когда те радуются своим бедняцким глупостям, а ты не адекватен, ты высокомерен, — сказала Татьяна с улыбкой.

— Прощаю только за то, что парфеткам прощают все, — сказал Колин, попыхивая сигарой.

— Парфетка не терпит множественного числа, парфетт — жамэ плюрель, — отпарировала Татьяна, хлопая очередному приветствию.

Зал встречал мэра Нью-Йорка Джулио Каприани вместе с супругой.

— Ну-ну, ладно-ладно, — примирительно запричитал Колин, — вот увидишь, сегодня все будут наперебой искать случая пообщаться с тобой, каждый калифорнийский хлюст-потаскун сочтет за честь потанцевать с нашей парфеткой.

И Колин был прав.

При всей своей эгоцентричности он понимал, что кино не делается в одиночку, что не будь рядом с ним замечательных партнеров — никакими экстра-талантами не добился бы он того, что фильм “Красные рыцари Андреевского флага” продвигался бы теперь сразу по шести номинациям!

Колин не успел пригласить свою спутницу на танец. Как раз в тот момент, когда он открыл рот, собираясь это сделать, рядом выросла могучая фигура Арчибальда Шварцендрэггера.

— Вы не будете против, если я приглашу вашу даму?

— Дама сама вольна решить, с кем она хочет потанцевать, — церемонно ответил Фитцсиммонс. Он сам не знал почему, но ему хотелось, чтобы Татьяна дала этой горе мускулов от ворот поворот. Однако она согласилась. Вложила свою ладонь в железную лапу терминатора.