Знак Ворона - Дмитрий Вересов (2003)

И вдруг впереди какая-то заминка. Что там такое? Боже! Какой скандал! Супербоец вступает в потасовку со своим вечным киноконкурентом, выскочившим неизвестно откуда, словно черт из табакерки. Похоже, они забыли, что находятся не на съемочной площадке. Но что делать Татьяне с Колином? На пути славы возникла пробка — остановиться, отойти подальше? Татьяна не успевает принять решения. Женщина, та, что сопровождала терминатора, оборачивается и толкает Таню в грудь. Теперь Татьяна видит: да, это она, ее давняя знакомая. А та с ненавистью на лице продолжает идти на нее. И Тане становится страшно. И в этот момент она просыпается…

Тогда этот сон показался ей странной смесью несбыточных мечтаний и смутных опасений. Тогда, летя в самолете из Сан-Франциско в Лос-Анджелес, Таня и предположить не могла, что уже через короткое время станет мегастар. Даже помыслить о таком не осмеливалась. Может быть, поэтому этот яркий сон, имевший так мало общего с реальностью, вскоре забылся.

Но этой ночью, накануне церемонии, она увидела его снова. Тот самый сон. И теперь он никак не выходил у нее из головы. Она старалась отвлечься, думать о другом, и на время ей это удавалось. Однако стоило ей хоть на минуту остаться наедине со своими мыслями, перед глазами сразу появлялась бесконечная кумачовая лента под ногами, вспышки фотоаппаратов, руки возбужденных поклонников и искаженное злобой женское лицо. В последний раз это видение явилось к ней в автомобиле, когда в их разговоре с Колином возникла пауза. И это было уже на подъезде, на подъезде к красной дорожке славы…

Поначалу каждый шаг отдавался у нее в висках, сердце колотилось как ошалелое. “Я сейчас упаду, сейчас ноги откажут мне служить, и я упаду”, — стучало в мозгу. Но Татьяна не упала. Поддерживаемая под локоть Фитцсиммонсом она величественно проплывала мимо нацеленных на нее камер, приветливо улыбаясь истошно кричащим поклонникам. Когда глаза немного привыкли к ослепляющим фотовспышкам, она смогла разглядеть впереди идущую пару. Таню интересовала женщина. “Не она!” — и как будто гора свалилась с Таниных плеч. На женщине было фиолетовое платье с закрытой спиной. “Какая глупость, испугалась какого-то сна. Ведь Колин же сказал, что перед нами — Анетта Барклоу и Бен Логгарт, а на мероприятиях такого уровня в последний момент перестановок не делают”. И уже гораздо спокойнее, уверенным шагом Таня прошла остаток пути.

— Молодец, — похвалил ее Колин, — первое испытание ты выдержала с честью.

— А что, предстоит второе? — Тане снова показалось, что Колин не договаривает.

— Все может быть. Прояви немного терпения. Ждать осталось недолго.

Их места были в шестом ряду, рядом с центральным проходом.

— Удобно будет выходить на сцену, когда вызовут за “Оскаром”, — наклонившись, шепнул ей на ухо Колин.

— Ю киддин, — ты шутишь, — с улыбкой отмахнулась от него Татьяна.

Впрочем, снимать с лица улыбку здесь было нельзя.

Таков был закон Голливуда.

Актер или актриса, если они звезды, должны все время испускать лучи…

“Здесь собрались самые красивые улыбки планеты”, — подумала Татьяна, ловя себя на том, что щеки и губы ее уже затекают от напряжения.

— Леди и джентльмены, медам и месье!

На сцене слева и справа из-за кулис появились две парочки.

В первой Таня признала лауреатов “Оскара” за лучшие мужскою и женскую роли прошлого года — Милу Йолович и Генри Скайдэггера.

А вторые ведущие…

Ой, Татьяна их знала только по учебникам истории Голливуда — Питер Болдуин, да ему уже семьдесят, наверное, и Сара Штакеншнайдер, старая вечно молодящаяся карга, которая перебывала замужем за всеми “оскароносными” режиссерами и актерами со времен Пирл-Харбора и Великой американской депрессии.

— Леди и джентльмены, медам и месье! Мы открываем очередной вечер, посвященный церемонии присуждения премий Американской киноакадемии, этот главный ежегодный праздник Голливуда, штата Калифорния и всей Америки!