Красные листья - Полина Саймонс (1999)

Конни начала плакать и, всхлипывая, продолжала «качать права»:

— У меня есть право пригласить адвоката. У меня есть право не отвечать ни на чьи вопросы, пока со мной не будет адвоката.

— Ах, вот чего вы хотите! Ну что ж, действительно, у вас есть такое право. Но учтите: тех, кому предъявлены обвинения в совершении убийства, под залог не выпускают.

— Меня еще пока никто ни в чем не обвинял, — подавленно проговорила Конни. — Кроме вас.

Спенсер вздохнул:

— Мисс Тобиас. Неужели я похож на подлеца? Я здесь, чтобы помочь вам. Почему вы все так сами себе осложняете? Если вы не виновны, расскажите мне все как есть, и тогда я буду на вашей стороне. Это моя работа.

— Я не виновна, — быстро произнесла Конни.

— Почему я должен вам верить?

— Потому что это правда.

— Правда? — Спенсер искал подходящие слова. — Вы, видимо, не все еще поняли из того, что я сказал. — Он сделал паузу, пытаясь собрать разбегающиеся мысли.

— Почему вы так на меня смотрите? — спросила Конни. — Как будто думаете, что я виновна.

Спенсер грустно покачал головой:

— Вы не хотите мне помочь. А жаль. Почему вы не хотите, мне все рассказать? Я вам неприятен? Или, наоборот, у меня слишком мягкие манеры? Почему? Я всегда считал себя неплохим следователем, но с вами сущая морока. До сих пор ни один из вас ни единого слова, способного пролить свет на существо проблемы, добровольно не произнес. Джим не сказал мне, почему, когда увидел черные ботинки Кристины, бросился бежать и ничего не сообщил нам. Альберт не рассказал мне правду о ней и о себе. И вы не рассказываете мне, что делали на мосту.

— Я расскажу вам. Ладно? Но если я вам расскажу, вы мне тогда поверите? — взмолилась она.

— Не знаю, Конни, — спокойно произнес Спенсер. — Давайте начнем. Но вы не должны начинать с того, что потеряли голову от ревности и все такое прочее. Хорошо? Потому что это все очень серьезно. И если вы признаетесь в совершении преступления, которого не совершали, то будете потом рассказывать сами себе эту историю в тюрьме до конца жизни. Так что говорите, но осторожно. И думайте! Думайте обо всем.

Конни уставилась на Спенсера, временно лишившись дара речи.

— Но это ведь не все, — сказала она, выдавливая слова. Ее пальцы дергали попеременно то брови, то веки. Даже смотреть на это было тяжело. — Послушайте, я все поняла… Я вышла туда… — Спенсер увидел, какие она проделывает над собой огромные усилия.

— Я вышла туда, — продолжила она, — чтобы искать Альберта.

— Альберта?

— Да, Альберта.

— Но почему он должен был оказаться на мосту?

— Потому, — выдавила из себя Конни, сражаясь за то, чтобы суметь произнести каждый звук, — что, где появлялась она, там обычно оказывался и он.

— А-а-а. Понятно.

— Я очень тяжело все это переносила…

— Да, это мне очень понятно.

— Я пошла туда, потому что подумала, что он, возможно, с ней. И это меня взбесило.

— Насколько взбесило, Конни? — спросил Спенсер. — Насколько?

Она отодвинула тарелку с едой, вернее, оттолкнула, но слишком далеко, и тарелка упала на пол. Они оба посмотрели на нее, но поднимать не стали. Конни продолжила:

— Не прикидывайтесь тупым. Я пошла туда, чтобы уличить его. Вернее, их обоих.

— Уличить их в чем?

— Не знаю. Наверное, в том, что они где-нибудь занимаются сексом.

— Занимаются сексом на морозе? Вам приходилось прежде заставать их за чем-нибудь подобным?

— Когда они целовались. В общем, что-то такое. Я вся была на пределе. Вы даже представить себе не можете, чем это было для меня. Постоянно изводиться подозрениями. Он отсутствует у себя в комнате, и ее нет в своей комнате. Его нигде нельзя найти, и ее нигде нельзя найти. Или… она в библиотеке, и он в библиотеке, она прогуливает Аристотеля, и он тоже рядом. Она в кафе «Коллиз», значит, и он там же.

Спенсер хранил молчание.