Красные листья - Полина Саймонс (1999)

— Значит, там не было никакой семьи. — Натан замолчал на секунду и перестал есть. — Когда я был очень маленьким — может быть, мне был год или около того, — что-то случилось с моей матерью. Что, я так и не узнаю, потому что она умерла. Меня хотела забрать сестра матери, но отец не разрешил. Он тут же привел в дом другую женщину. Я ходил в детский сад. И однажды тетка забрала меня оттуда — мы жили тогда в Колорадо — и увезла в Нью-Мексико. Некоторое время мы прожили в Альбукерке, пока нас не нашел отец. Не знаю, что он сделал с моей теткой, помню только, что это было летом и ночью. Мы очень долго ехали автостопом и, наконец, добрались до Техаса. Затем у него что-то случилось на стоянке грузовиков. Думаю, он ввязался в драку, потому что, когда я нашел его, он лежал без движения в задней части площадки. Я сидел подле него всю ночь и, когда понял, что он не встанет, вышел на шоссе и направился искать тётку. — Он сделал паузу. — А ты хочешь, чтобы меня потрясла история, которая случилась с Синклерами.

Спенсер сидел и молча слушал.

Натан взял сандвич и продолжил:

— Я не знал ничьих имен, я не знал даже своего собственного имени, или где живет моя тетка, или где мы жили раньше в Колорадо, я не уверен даже, что это был Колорадо, это вполне мог быть Вайоминг. В любом случае то, что случилось с Синклерами, — это, конечно, плохо, но и не смертельно. Что, в конце концов, произошло такого страшного? Да ничего: должен был появиться на свет ребенок, их внук. Синклеры отказались от него. И чего, спрашивается, добились? И много теперь у них внуков, разрешите спросить?

Спенсер был настолько потрясен рационализмом Натана, что даже не посмел как-то отреагировать. Когда к нему возвратился голос, он сбивчиво произнес:

— Разве ты не понимаешь: они считали тебя своим сыном. Как можно помыслить о внуке от собственных сына и дочери?

Натан пожал плечами и занялся многослойным бутербродом с мясом, помидорами, салатом и майонезом.

— Если уж так случилось, можно было и смириться, — сказал он.

— Ты понимал тогда — а может быть, теперь понимаешь, — что это все из-за тебя? — настаивал Спенсер. — Ты, видимо, думаешь, что живешь в абсолютном вакууме? Что окружающий мир — это не более чем аморальная помойка, где любое действие оправданно. Ты когда-нибудь задумывался о людях, которым причинил боль?

— Я не виноват, что они оказались такими слабаками. Зачем им надо было принимать все так близко к сердцу? У меня и в мыслях не было, что я причиняю им боль.

— Если бы ты не вел себя как идиот, то к совершеннолетию имел бы состояние, исчисляемое миллионами долларов.

— А почему это ты считаешь, что я вел себя как идиот? — неподдельно возмутился Натан. — Откуда мне было знать, что они так тупо среагируют?

— Потому что подобного рода знание присуще каждому нормальному человеку. Именно это отличает его от животного.

— Что я должен был знать? — улыбнулся Натан. — К тому же это еще хуже: знать и все равно продолжать заниматься этим.

— Тебе плевать на весь мир, не так ли? — Спенсер прищурил глаза.

— Я не понимаю, о чем ты ведешь речь.

Спенсеру очень хотелось стукнуть кулаком по столу, но он сдержался и повел себя как на допросе.

— Позволь мне спросить тебя, Натан Синклер, — произнес он, — когда ты остаешься наедине с самим собой, скажи мне, ты не испытываешь к себе отвращения?

Натан вытер рот салфеткой и положил ее на стол.

— Ты зачем сюда явился, детектив? — хрипло проговорил он. — Чтобы обвинять меня? Арестовать меня? Все равно у тебя кишка тонка, а твои словеса — это только сотрясение воздуха. Понял?

— Да, ты прав, арестовать тебя у меня кишка тонка, — отозвался Спенсер с явным сожалением.

— Вот и я так думаю.

Натан поднялся со своего стула и насмешливо поприветствовал салютом Спенсера.