Дом теней - Энн Стюарт

— А почему ты решила, что я позволю причинить ей зло?

— Но ведь ты уезжаешь, а значит, пускаешь дела на самотек. Послушай, Колтрейн, Рэйчел-Энн нуждается в нашей помощи! Мне казалось, она тебе небезразлична.

— Джексон ее не получит, — твердо сказал Колтрейн. — И перестань вести себя как героиня из мыльной оперы — это совсем на тебя не похоже. Почему ты решила, что я питаю какие-то чувства к Рэйчел-Энн?

— Не знаю, — Джилли пожала плечами. — Просто чувствую, вот и все. Ты влюблен в нее?

— Господи Иисусе, Джиллиан! — взорвался Колтрейн. — Ты живешь в каком-то воображаемом мире! Неужели я похож на человека, страдающего от неразделенной любви? Неужели я похож на человека, который тайно влюблен и молча страдает?

— Конечно, нет, — усмехнулась Джилли. — Видно, я ошиблась. Тебе наплевать на всех, кто живет в этом доме.

— Зато ты заботишься обо всех сверх всякой меры.

— Может быть, — сдержанно ответила она.

— А может быть, тебе следует направить хотя бы крупицу этого мощного потока энергии на себя саму. Наверное, за всю свою жизнь ты ничего не сделала только для себя. Всегда только для своей проклятой семьи или этого старого дома!

— Неправда, для себя я тоже кое-что делала, — слабо защищалась Джилли, удивленная его реакцией.

— И что это было? Назови хотя бы одну вещь. А еще лучше, докажи на деле. Хоть раз в жизни сделай что-то такое, за что бы тебя все осудили. Что-то такое, чтобы люди показывали на тебя пальцами и говорили, что ты такая же испорченная, как и вся твоя семья.

— Ну, знаешь ли…

— Я так и знал! Тебе даже в голову не приходило, что ты можешь желать чего-то подобного! — торжествовал Колтрейн. — Ну, давай, отважься, наконец. Хотя бы раз в жизни продемонстрируй слабость, позволь себе вкусить чего-то запретного и сладостного, вроде мороженого с двойной порцией взбитых сливок. Признайся, Джилли, чего ты хочешь? Чего тебе хочется такого, что принесло бы радость лишь тебе одной?

Она посмотрела на него ясными карими глазами и спокойно ответила:

— Тебя.

Глава двадцать первая

Колтрейн уставился на Джилли с таким изумлением, будто у той на плечах выросло две головы. Его можно было понять. Если бы рядом висело зеркало, она посмотрела бы в него сама, чтобы убедиться, что второй головы у нее нет. Ведь не могла же она, на самом деле, сказать то, что они оба слышали?

Колтрейн пришел в себя первым.

— Кажется, тебе дали больше болеутоляющего, чем я думал, — сухо сказал он.

— Не давали мне никакого болеутоляющего, дубина стоеросовая. Просто вручили какие-то таблетки на случай, если боль усилится. Но я ничего не принимала.

— Тогда почему ты сразу отключилась в машине?

— Да потому что устала, как лошадь! — гаркнула Джилли. Этот тип поражал своей тупостью, и ей надоело ходить вокруг него на цыпочках. — Я не сплю уже несколько дней, в основном, из-за тебя. Ничего удивительного, что я сомкнула глаза на пару минут, чтоб немного отдохнуть. Кроме того, я надеялась, что ты уложишь меня в постель и воспользуешься случаем. С самой первой встречи ты лезешь из кожи вон, чтобы со мной переспать, и вот, наконец-то, я полностью в твоей власти, совершенно беззащитная. И что же ты делаешь? Целуешь меня и уходишь!

Джилли не пыталась скрыть того, насколько она разочарована подобным поворотом событий.

— Ты, на самом деле, считаешь меня отъявленным мерзавцем.

— Да. Нет. Не знаю, — честно призналась она.

— Если ты обо мне такого низкого мнения, то зачем, во имя Господа Бога, хочешь лечь со мной в постель?

Он приблизился к кровати, наблюдая за Джилли со смешанным чувством раздражения и интереса.

— Потому что ты безнравственный, эгоистичный сукин сын, а мне надоело быть доброй и благородной. Ты кружишь вокруг меня, как кобель возле течной сучки — так что давай, пользуйся случаем. Предлагаю себя добровольно и без принуждения.