Венец безбрачия - Ольга Свириденкова (2012)

— Знаете, что я сейчас о вас думаю, Матвей Елагин? Я думаю, что вы набитый дурак! Удача сама плывет к вам в руки, а вы ее всеми силами отталкиваете. Возможно, кто-то и оценил бы ваше нелепое благородство, но только не я. И если вы не возьмете сейчас этот ларец, вы настолько упадете в моих глазах, что… — она сделала паузу, тщательно выбирая слова, — что я больше не смогу считать вас своим другом.

Несмотря на всю напряженность ситуации, Матвей невольно рассмеялся:

— Дорогая моя, но ведь это же шантаж!

— Разумеется, шантаж, — невозмутимо подтвердила Юлия. — А разве можно иначе с такими… — она хотела сказать «дураками», но испугалась, что Матвей обидится за повторение нелестного эпитета, — с такими упрямыми людьми? Одним словом, — безапелляционно объявила она, — берите шкатулку и уходите. Я больше не могу с вами пререкаться, уже поздно, а мне еще нужно написать письмо ювелиру и составить договор.

— Хорошо, — сдался Матвей, — но в таком случае составьте еще долговую расписку для меня.

— Конечно-конечно, — закивала Юлия, вручая ему ларец и подталкивая к дверям. — А теперь, ради Бога, идите, если не хотите, чтобы я провела эту ночь совсем без сна! — Она буквально вытолкала его в коридор и закрыла дверь на задвижку.

— Ну вот, — довольно думала она, возвращаясь в спальню, — теперь он больше не сможет противиться моим добрым намерениям. Завтра утром я прикажу заложить карету и под надежной охраной отправлю его в Москву. И прекрасный дворец на Фонтанке, наконец, вернется к своему законному владельцу!

«А как же бедняга Антон»? — внезапно пришло ей на ум, и Юлию охватил приступ неуместного веселья. Подумать только: она даже не спросила у Матвея, что же такое случилось с его кузеном и почему тот оказался по уши в долгах. И не просто не спросила, а даже не подумала поинтересоваться. Как будто речь шла о человеке, с которым она совсем не знакома. «Ах, это весьма нехорошо с вашей стороны, мадемуазель, — с шутливым упреком обратилась Юлия к своему зеркальному отражению. — Как можно быть такой бесчувственной и неделикатной? Ведь этот достойный молодой человек, Антон Елагин, был в вас пылко влюблен и даже собирался жениться… на ваших земельных владениях, приносящих сто тысяч годового дохода. А вы, жестокосердное создание, слезинки не пустили, узнав о его разорении»! И, упав на кровать, Юлия от души расхохоталась.

* * *

Все произошло так быстро, что Матвей, голова которого была изрядно затуманена коньяком, даже опомниться не успел. Лишь оказавшись в своей комнате и закурив крепкую сигару, он начал приходить в себя. И вскоре почувствовал, как его охватывает состояние, близкое к панике.

— Разрази тебя гром, приятель, — пробормотал он, с изумлением рассматривая в зеркало свое помятое отражение, — да ты… да ты, верно, совсем рехнулся, если мог взять у нее эти драгоценности!

Схватив со стола ларец, Матвей бросился к дверям, но внезапно одно соображение заставило его остановиться. Он вспомнил, что Юлия заперлась на замок после того, как выставила его из своих покоев. Если он начнет ломиться в ее двери, кто-нибудь непременно услышит шум, и тогда… даже страшно представить, какой может разразиться скандал. Матвей очень сомневался, что княгиня Туманова придет в восторг от великодушного поступка племянницы. А самого Матвея, без сомнения, обвинят во всех мыслимых и немыслимых грехах. Результатом же разбирательства будет, скорее всего, его торжественное водворение из дома. «А хуже всего будет то, что ты подведешь Юлию, — со страхом подумал Матвей. — И она тебе этого, конечно же, никогда не простит».

Зная характер княжны Прозоровской, в этом не приходилось сомневаться. Пожалуй, единственное, что ему остается — взять драгоценности, оставив Юлии долговую расписку. Впрочем, она ведь сказала, что сама составит ее…