Все, что блестит - Линда Ховард

Что она могла сказать? То, что она боялась его физически, потому что не знала еще ни одного мужчины, и это был инстинктивный страх девственницы? Николас никогда не поверит ей, ведь он предпочитает верить байкам, что многие мужчины имели ее в любовницах. И она не могла сказать ему, что боялась своих чувств к нему, что слишком уязвима перед его властью над нею, иначе он использует это знание против нее.

И тут ее осенило. Он сам подкинул ей идею. Почему бы не позволить ему поверить, что с ней настолько плохо обращались, что теперь она боялась всех мужчин? Кажется, он готов принять такое объяснение.

— Я не хочу говорить об этом, — пробормотала она, пряча лицо у него на плече.

Обнимавшие ее руки напряглись.

— Ты должна рассказать, — произнес он с нажимом, прижавшись губами к ее виску. — Ты должна выговориться, тогда тебе самой станет легче.

— Я… я не думаю, что смогу, — проговорила она, задыхаясь, его руки мешали нормально дышать. — Дайте мне время, Николас.

— Если нужно, — сказал он в ее волосы. — Я не причиню тебе боли, Джессика, я хочу, чтобы ты знала это. Я могу быть очень внимательным, когда получаю то, чего хочу.

Да, он, вероятно, мог. Но он думал только о деле, в то время как она уже начинала осознавать, что ее сердце было распахнуто для него, отдано ему, но он не хотел его. Он хотел только ее тело, ему были не нужны те нежные чувства, которые она могла бы ему подарить.

Его руки беспокойно двигались: одна гладила ее спину и обнаженные плечи, другая ласкала бедра от талии до колен. Он хотел заняться любовью прямо сейчас, она чувствовала, как его тело содрогается от желания. Она застонала и сказала:

— Нет, Николас, пожалуйста. Я не могу…

— Я могу научить тебя, — бормотал он. — Ты не знаешь, что делаешь со мной, человек — не камень!

Но он был. Чистый гранит. Ее стройное тело изогнулось в его руках, когда она попыталась выскользнуть из его рук.

— Нет, Николас! Нет!

Он раскрыл свои объятия, как будто освобождал птицу, и Джессика соскользнула с его колен на пол и села, как ребенок, положив голову на диван. Он тяжело вздохнул.

— Не задерживайся, — посоветовал он глубоким хриплым голосом. — Отправляйтесь наверх и сделай все необходимое, прежде чем мы пойдём гулять. Я должен выбраться отсюда, иначе я могу не сдержаться.

Ему не пришлось повторять дважды. На дрожащих ногах Джессика побежала наверх, где причесалась, наложила макияж, а после переобулась, надев туфли на невысоком каблучке.

Ее сердце бешено стучало, когда она спустилась вниз, к нему. Она едва знала его, и все же он получил пугающую власть над нею. И она оказалась не в силах устоять перед ним.

Когда Джессика приблизилась к нему, он встал и властно притянул ее к себе, и его теплый рот лениво и уверенно завладел ее губами. Оторвавшись от нее, Николас улыбнулся, и она подумала, что у него есть основания для улыбки, потому что ответ оказался настолько же горячим, насколько вынужденным.

— Ты будешь иметь блестящий успех в обществе, — предсказал он, сопровождая ее к двери. — Все мужчины падут к твоим ногам, если ты продолжишь так же привлекательно выглядеть и так же восхитительно краснеть. Я не знаю, как у тебя получается управлять своим румянцем, но какое это, действительно, имеет значение, коли результат так прекрасен.

— Я не могу управлять тем, как краснею, — ответила она, раздраженная тем, что он считает ее способной сфальсифицировать румянец. — Вы считаете, что ваши поцелуи никак на меня не действуют?

Он посмотрел на нее и подарил улыбку, от которой она растаяла.

— Напротив, моя кошечка. Но если это волнение заставляет заливаться румянцем твои щечки, то я распознаю, когда ты начинаешь возбуждаться, и немедленно утащу тебя в укромное местечко. Ты должна посвятить меня в свои маленькие секреты.

Она небрежно пожала плечами.