Единственная - Норма Бейшир (1994)

— …Если он не выживет…

— …Как Френсис себя чувствует? Главное — что скажет врач?

— …Говорят, что шлем Уильяма был не в порядке…

— …Нет, все еще в коме…

Слоун казалось, что она задыхается. Расстегнув воротничок платья, глубоко вдохнула. Нет, это выше ее сил. А если это бы случилось с Джорданом?..

— Ты хорошо себя чувствуешь? — спросил Джордан.

— Да, нормально. Только… я все время думаю, что… это мог быть ты.

— Успокойся, успокойся, дорогая.

— Пойми, ты мог быть на его месте.

Джордан обнял Слоун за плечи.

— Милая, не надо волноваться из-за воображаемой беды. Я здесь, и со мной все в порядке.

Слоун кивнула.

— Я сейчас вернусь.

— Ты куда?

— Выпить воды.

Джордан с недоверием взглянул на нее, но промолчал.

В конце коридора, опасливо оглянувшись, она достала пузырек, вытряхнула капсулку и проглотила ее, запив водой из-под крана. Из лифта вышел Макс Кенион. Но вместо того чтобы направиться в вестибюль и присоединиться ко всем остальным, он пошел в противоположную сторону.

«Странно. Зачем тогда приезжал?» — с тревогой подумала Слоун.

Хильер с женой провели в больнице весь день, до самого вечера. В палате, где находился Уильям Марки, Надин удивленно смотрела на Френсис: так страдать, целый день сжимать его неподвижную руку, непрерывно шептать что-то человеку, который ее не слышит… Или она так молилась?

«Отчего люди любят друг друга? — размышляла Надин. — И можно ли долго и сильно любить?..» Сегодня Надин вдруг поняла, что сама никогда никого не любила. Да, она удачно вышла замуж, обеспечила себе благополучную жизнь. Заводила интрижки, удовлетворявшие ее сексуальность. Но любовь? Увы, любви не было.

— Она счастливая женщина, — громко сказала Надин.

Хильер посмотрел на жену с изумлением и досадой.

— Что ты несешь? У нее муж умирает…

— Но она его любит, они любят друг друга. — Надин повернулась к Гевину. — А что есть у нас, Гевин? Наше богатство, но такого у нас никогда не было.

Гевин сдержался и промолчал.

— Что сказали врачи? — Слоун поднялась навстречу Френсис, когда она вышла из палаты.

Смертельно бледная, Френсис еле шла, плечи ее сотрясали рыдания. На белом костюме Френсис темнели красно-бурые пятна. «Кровь мужа», — подумала Слоун.

Они сказали, — Френсис едва могла говорить, — что он уже не встанет. После таких переломов невозможно оправиться.

— Что вы собираетесь делать?

Господи, что я могу сделать?! Я знаю, что Билл не ожидал такого конца. Хотя и понимал: от беды не застрахован никто.

— А вы не думаете, что еще…

— Нет, боюсь даже надеяться, что он выживет.

Они долго сидели молча. Наконец Слоун решилась спросить:

— Как вы это выдерживали?

Френсис удивленно смотрела на нее.

— Простите, не поняла. Что я выдерживала?

— Ваш муж так долго играл…

— Около тридцати лет.

— Как же вы жили все это время, зная, что в любую минуту с ним могло произойти то, что, к несчастью, случилось сегодня?

Френсис задумалась. Как ответить?

— Да, я жила в страхе. Но по-другому не могла.

Слоун недоумевала.

— Я же знала, когда выходила замуж, что Билл — игрок в поло. И знала, что он никогда не бросит свою работу. Поло — такая же часть его самого, как цвет глаз или имя, — Френсис помолчала. — Конечно, мы оба понимали, что тут всегда риск. Один Бог знает, сколько раз Билл падал. Мне кажется, у него не осталось ни одной целой косточки… Держала себя в руках. Ведь я его люблю!

Слоун понимала, что другого ответа она бы и не услышала. Ей так все это знакомо!

Три дня спустя Уильям Марки умер. На похоронах Френсис держалась с большим достоинством, не выказывая на людях своего страшного горя.

Слоун же к концу похорон почти падала. Джордану пришлось посадить ее в машину и отправить домой.